— Я не возражаю, — пробормотал я с набитым ртом.

— Кушай! Не буду тебе мешать. Вот ещё тебе сок, — бабушка пододвинула ко мне стакан с соком. — Приятного аппетита!

— Большое спасибо! — всё также с набитым ртом сказал я.

Бабушка лишь засмеялась, радуясь, что смогла меня вкусно накормить, и вышла из кухни. Понятное дело, что бабушке было радостно видеть меня в таком состоянии. Когда она меня видела в больнице, я был очень грустным, и меня было трудно развеселить. А теперь я с довольным видом поедал бабушкины пирожки, и она была рада, что я наконец-то мог улыбаться и перестал быть таким грустным. А я лишь был рад, что был дома и не был вынужден мучиться в школе-интернате, где мне было так плохо. И я с огромным удовольствием съедал пирожок за пирожком. Пирожки словно таяли у меня во рту, и мне хотелось ещё и ещё.

Дома время летело незаметно. И сегодня, как обычно, время пролетело быстро, и настал вечер. Мы с папой виделись в основном лишь вечерами, когда он приходил после работы. У нас не всегда выходило общаться, потому что папа часто очень уставал и хотел отдохнуть. Теперь ему приходилось работать в два раза больше, ведь он один должен был обеспечивать меня, себя, Лорда, а теперь ещё и бабушку, которая жила с нами и не могла работать, так как заботилась обо мне. Папа не жаловался нам, но мы видели, что он устаёт и сами к нему не лезли. Но, не смотря на это, папа старался проводить время со мной и бабушкой. Он старался уделять нам хотя бы немного времени и этого вполне хватало.

Сегодня папа как всегда вернулся домой поздно вечером. Он покушал и пошёл в свою комнату, желая немного полежать на кровати. Мы его задерживать не стали. Мы с бабушкой и Лордом уселись на кухне. Лорд лежал у меня в ногах и мирно спал, а бабушка крутилась на кухне, делая себе и мне чай. На ужин она приготовила вкусное печенье. Бабушка приготовила его так много, что оно до сих пор осталось и именно его мы хотели сейчас поесть. Чай бабушка сделала быстро и уселась со мной за стол. Около получаса мы так сидели за столом, жуя печенье, запивая его вкусным сладким чаем и обсуждая всё на свете. Мы могли так сидеть сколько угодно, но бабушка внезапно вспомнила о каких-то делах и поспешила уйти на второй этаж. Я же остался на кухне, продолжая попивать чай. Мне спешить никуда не надо было. Дел у меня никаких не было и мне хотелось просто вот так вот посидеть за столом и ничего не делать.

Шаги папы на лестнице заставили меня встрепенуться. Мы с папой до сих пор не поговорили обо всём произошедшем, и я надеялся, что разговор об этом даже не зайдёт. Мне не очень хотелось это обсуждать. Папа спустился на первый этаж и направился в сторону кухни. Но, не заходя на кухню, папа остановился. Шаги его затихли. Видимо, он увидел меня. Пару минут папа стоял на своём месте, скорее всего раздумывая зайти на кухню или нет. Я слегка напрягся, но старался не показывать виду, что папино присутствие заставляет меня напрягаться. И вот папа решился и прошёл на кухню. Он уверенно подошёл ко мне и сел рядом со мной за стол.

— Макси, я хочу с тобой поговорить, — нерешительно начал папа.

— Конечно, — кивнул я. — А о чём?

— Я… — папа запнулся. Он глубоко вздохнул и положил руку мне на плечо. — Я хотел перед тобой извиниться. Прости, что был так резок с тобой и так говорил с тобой. Мне очень жаль. Я не хотел тебя обидеть. Прости меня! Я не знаю, что на меня нашло, что я себя так вёл с тобой. Я просто не понимал, как тебе тяжело. Извини! Я слышал, что ты говорил, что тебе плохо в этом интернате, но даже не задумывался насколько тебе плохо. И я так налетал на тебя, так кричал на тебя…. Пожалуйста, прости меня, Макси! Я очень не хотел ссориться с тобой и тем более обижать тебя!

— Да ничего страшного, пап, — махнул я рукой, не желая, чтобы папа себя в этом винил. Теперь всё было хорошо, и остальное было неважно. К тому же я не хотел, чтобы папа себя за что-то ругал. Мне становилось от этого неловко. — Всё нормально! Я сам себя вёл не лучше, и ты можешь не винить себя ни в чём. Всё хорошо! Я не обижаюсь на тебя.

— Нет, Макси, — остановил меня папа. — Ты вёл себя как отчаявшийся и обиженный подросток. Ты не знал, что ещё делать и тебе оставалось лишь вести себя так. Тебя можно понять! А вот я…. Я вёл себя кошмарно! Думал только о себе и считал, что лучше тебя всё знаю. Решил всё за тебя! Это было ужасно! Я вёл себя ужасно! Я вёл себя просто кошмарно по отношению к тебе. Извини! И я тебе наговорил столько ужасных вещей, которыми обидел тебя.

— Пап, я вовсе не…. — хотел я возразить.

— Макси, подожди немного, — не дал мне договорить папа. — Я ещё не договорил. Мне очень стыдно перед тобой. И самое главное я должен тебе объяснить одну вещь, которую тогда в порыве злости проигнорировал и не сказал тебе. Макси, ты говорил про то, что ты, видите ли, стал для меня обузой. Это вовсе не так! Макси, ты должен понимать, что родной человек никогда для тебя не будет обузой. Я тебя люблю, Макси, и ты никогда в жизни не станешь для меня обузой. Ты не будешь мне в тягость. Просто помни это и никогда не допускай такие мысли. Эти мысли ужасны и такого никогда не будет. Ты же мне веришь? Человек, которого ты любишь, никогда не станет для тебя обузой! Я готов заботиться о тебе, сколько это будет необходимо, и я даже не хочу, чтобы ты думал, что ты для меня обуза. Конечно, безусловно, я не хочу, чтобы мой сын был слепым, но это совершенно другое и я обещаю тебе, что всегда буду рядом и никогда не брошу тебя. Но, Макси, просто послушай меня: чтобы с тобой не происходило, и каким бы ты ни был, ты не будешь для меня обузой! Даже если бы с