– Я должен найти себе квартиру и переехать.

Я опешила от этой новости.

– Что? – спросила я, отстраняясь от его губ. Он пристально смотрел на меня.

– Я думаю об этом уже несколько недель. Я уже взрослый, и на то, что я зарабатываю в адвокатском бюро, могу позволить себе снять что-нибудь приличное. Тогда нам не пришлось бы думать каждый раз, дома родители или нет, – сказал он, ища поддержки в моих глазах.

Переезд Николаса был бы очень правильным решением. Жить под одной крышей с родителями неудобно, но мысль о том, что его не будет рядом со мной каждое утро и что я не смогу видеть его перед сном, причиняла мне боль и страх. Я чувствовала себя в безопасности рядом с ним, особенно в последнее время, после угроз Ронни…

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – заявила я.

Он внимательно за мной наблюдал.

– Хочешь, чтобы мы все время прятались, не имея возможности прикасаться друг к другу? – спросил он, выводя пальцем круги на моей спине. – Мой отец знает о нас, он не станет препятствовать тому, чтобы я съехал. Мы бы забыли все эти глупости про сводных братьев и сестер. Даже твоя мать приняла бы это…

Я притянула его к себе, прервав:

– Я знаю, но не сейчас… не делай этого пока, я не хочу, чтобы ты сейчас уезжал, – повторяла я с отчаянием.

Несколько секунд он смотрел на меня, сдвинув брови.

– Что с тобой, Ноа? – спросил он, посмотрев на меня так, как будто понимал, что я от него что-то скрываю.

Я покачала головой и заставила себя улыбнуться.

– Ничего, ничего… я в порядке, мне просто хорошо, когда ты дома, только и всего, – ответила я.

Он прижал меня к себе и поцеловал в макушку.

– И мне тоже, не волнуйся, мы еще поговорим об этом, – заключил он, отстраняясь от меня и взяв меня за руку. – Пойдем, а то ты совсем замерзнешь.

Я кивнула, и мы вместе вошли в переполненный дом. Свет был приглушен и переливался разноцветными огнями. Вскоре мы нашли Дженну и Лиона. Ник не отпускал мою руку и повел меня на кухню, где было немного спокойнее. Несколько ребят играли с шариками от пинг-понга, бросая их в пивные бокалы, и Лион с Ником тут же к ним присоединились.

Дженна была счастлива, что мы вместе, и впервые за долгое время я почувствовала себя действительно среди друзей. Я знала уже почти всех в этой компании, и, хотя некоторые все еще исподлобья смотрели на меня из-за того, что произошло на гонках, большинство из них, кажется, уже принимали меня за свою.

Ночь была замечательной, я почти ничего не пила – я уже перестала пить – и чувствовала себя спокойно и в безопасности рядом с Ником. Уже больше недели я не получала никаких писем.

Я хотела посмотреть время на телефоне, но обнаружила, что его нет в сумке.

Скорее всего, я уронила его, когда выходила из машины. Я вышла на улицу. Из дома доносилась музыка. Я поискала телефон у машины в траве, но ничего не нашла и решила вернуться в дом, чтобы попросить у Ника ключи от машины и поискать телефон внутри. И вдруг я почувствовала чей-то взгляд, кто-то был рядом.

Страх сковал мое тело. Я обернулась, но никого не увидела, и уже собиралась двинуться обратно, как вдруг кто-то шагнул из темноты мне навстречу.

Это был Ронни.

– Куда ты так торопишься, красавица? – спросил он с отвратительной улыбочкой.

Я остановилась, готовая закричать.

– Я не знаю, чего ты хочешь, Ронни, но если ты приблизишься ко мне, я заору, – предупредила я, чувствуя, что голос у меня дрожит.

– Кое-кто хочет увидеться с тобой, Ноа…ты же не откажешь ему? – сказал он, по-прежнему мерзко улыбаясь. – Ты получала письма от него, не так ли? – добавил он, шагнув вперед.

Я повернулась назад и почувствовала, как пара рук схватила меня сзади, а другая пара зажала мне рот, прежде чем я смогла издать хоть звук.

– Я советовал бы тебе вести себя прилично, – сказал Ронни, подходя ко мне, в то время, как двое парней крепко держали меня. Твой отец ждет тебя… и мы оба знаем, что он человек нетерпеливый, – сказал он, улыбаясь и делая знак тем, кто держал меня сзади.

Я почувствовала, что меня поднимают, зажимая рот еще сильнее, чтобы я не закричала.

Я дернулась, пытаясь освободиться, но это было бесполезно. Последнее, что я запомнила до того, как они посадили меня на заднее сиденье машины и заткнули рот мокрой, вонючей тряпкой, было лицо моего отца, отца, который чуть не убил меня однажды.