С. Э., принимающего непосредственное участие в расследовании дала, вернула жалобу с решением, где указала, что подобные вопросы не подлежат обжалованию в порядке ст. 125 УПК РФ. Подумалось, я что читать разучился? В нескольких решениях конституционного суда РФ черным по белому написано, что решение следователя по отказу в свиданиях с родственниками, могут быть обжалованы прокурору (ст. 124 УПК РФ) или в суд (ст. 125 УПК РФ). Составил кассационную жалобу и отправил ее в областной суд через октябрьский районный, как это следовало из требований закона. Через несколько дней жена сообщила по телефону, что ей позвонил следователь и попросил приехать и забрать разрешение на свидание. А ко мне пришла адвокат Курицына Н. М. (мы знакомились с делом раздельно) и сказала, что общалась в областном суде и там попросили отозвать жалобу, при этом обещали, что вопрос со свиданиями будет решаться положительно. От адвоката не ожидал таких подвохов, но гораздо позже узнал, что судья Чернова и адвокат Курицына – подруги. И моя жалоба вообще не направлялась в областной суд. Курицына прибежала уговорить меня отозвать кассацию, чтобы помочь своей подружке и не портить ее статистику отменами.

Увидевшись на свидании с женой, решили, что она будет делать фотокопии материалов дела, поскольку дальнейшее ознакомление во всяком случае для меня, становилось невозможным. Особенно когда заступала смена черепашек из дурдома. Усугублялось это и подачей жалоб на действия следствия и черепашек. Не знаю насколько было правильным решение пока не приводить на свидание сына, поскольку он мог испугаться всей этой обстановки, но такое решение мы с женой приняли. Как бы мне тяжело не было, но надо было в первую очередь думать о психике пятилетнего ребенка.

Час свидания пролетел как будто и не было. Снова пытка встать уйти, не обняв и не поцеловав. Как назло, в тот момент около месяца не было телефона. А разговаривать по чужому я не хотел, хотя настойчиво предлагали. Все же настал день, когда черепашки из дурдома перешагнули грань, за которой чаша терпения опрокинулась. Несмотря на то, что я был избит, радовало, что самый агрессивный из них все-таки получил от меня свою порцию, от которой оказался на заднице в хорошей отключке. Правда к боли в ногах и ребрах добавилась боль в руке, поскольку пришлось пробивать этого гоблина через бронежилет, в котором он был.

После избиения потребовал вызвать врача, чтобы зафиксировать побои, а в графе ознакомление внес ходатайство о проведении экспертизы. Так же написал заявление об отказе от ознакомления в присутствии этой группы черепашек. Врач СИЗО ожидаемо не увидела повреждений, хотя дней десять меня кололи противовоспалительными и обезболивающими препаратами. Не занося при этом сведений в медкарту. Господь ей судья. В последствии ее все равно уволили по ряду жалоб, в том числе моей.

График ознакомления «потерялся». Там остался хороший отпечаток моей крови. Потом эти ублюдки из следствия упрашивали подписать новый график. Но три буквы никто не отменял. А в деле появился подписанный якобы мной график, но судья Куйбышев и этим не заморачивался. Однако это было позже, в суде.

По заявлению о возбуждении уголовного дела началась проверка. Кто только не приезжал. Были и уговоры, и угрозы. Не добились отзыва заявления, опросили официально. А когда дошло до вопроса, кто конкретно бил, я ответил, что не могу точно указать, они же все в масках, примерно одного роста и комплекции. Показать на первого попавшегося соблазнительно, но не приемлемо, да и не разумно. Тем, на кого бы я указал, мог оказаться черепашка из другой смены (на опознание привели обе смены). Хотя прокурорам было прекрасно известно, какая смена была в определенную дату. А они ничего плохого не сделали. В общем, не стал я брать грех на душу, а в возбуждении уголовного дела отказали, указав, что я не могу никого опознать. При этом забыли упомянуть что черепашки были в масках, а на опознание представляли обе смены, в том числе, которой не было в определенную дату, так же «забыли» указать, что проверка проводилась после исчезновения у меня всех симптомов столкновения. Кстати, вообще не упомянули о черепашке, упавшей на свой панцирь. Видимо тому стыдно стало заявлять об этом.

Пока шла проверка, я отказывался от ознакомления, о чем указывал в графике и приводил причины отказа. Теперь меня выводили для того, чтобы я написал очередной отказ от ознакомления. После чего уводили в камеру. Пару раз пытались обшмонать до написания отказа, но выводной Володя пресекал эти поползновения, за что я был ему благодарен. Ближе к лету 2007 ознакомление продолжилось в старых адвокатских кабинетах. Стало еще хуже. Помещение 4—5 кв. метров, в котором находились двое обвиняемых, следователь и 3—4 черепашки. Окон нет, вентиляции нет.

Я прекрасно понимал, что эти упыри специально создали условия, чтобы дело не изучалось, но пролистывалось очень быстро. Но видеть эти глумящиеся рожи было выше моих сил. Да и жена, огромное ей спасибо, находила время, разрываясь между ребенком и мной, чтобы сделать копии дела. Так что, по большей части, я представлял, о чем идет речь и на чем эта грязь основана.

В начале лета меня вновь вывели из камеры (я уже был в другой камере, где довольно безобразные личности ежедневно вели разговоры о том, что в суде невозможно защищаться, если не прочел дело. Однако меня это не трогало. Я долгое время могу находиться сам в себе – спасибо тренеру, в свое время научил некоторым техникам медитации, но привели в кабинет к операм. Там находился руководитель следственных долбогномов – Романов Роман Михайлович, тот еще упырь. Разговор пошел об ознакомлении, что мешает, что сделать и т. п. Я выдвинул условие, буду знакомиться, но без черепашек. Кроме того, в ознакомлении с вещдоками (оружие, автомобили) было отказано. После разговора осталось чувство незавершенности, которое появилось через пару часов после прихода в камеру. У меня была замечательная штучка, в которой очень хорошо прятался телефон, всегда на виду, но «без бутылки» не разберешься. Но камера маленькая, сокамерники ублюдки. В общем кто-то из них увидел, как я все это делаю. Как я уже сказал, меня через пару часов, вызвали с вещами, а вещей, в основном бумаги, было много. Но ладно, собрался, повели, но не в камеру, а на сборный пункт. Подумалось, сука, неужели на этап… Нет. Нет, привезли на шмон и начали все просматривать. Однако, я сразу же увидел, что шмон формальный. Пока дело не дошло до хорошей штучки,