недоумение наше возросло, когда на маяке не обнаружилось смотрителя. Все вещи отца лежали на своих местах, кабинет не был заперт и всё ещё хранил следы недавнего пребывания в нём хозяина: даже чайник, стоявший на плите с потухшими, а вернее потушенными водой, угольями оказался ещё горячим. Отец исчез, и, поскольку также исчезла одна лодка, мы предположили, что на маяке произошла какая-то поломка, и, не сумев с ней справиться, он отплыл на лодке в город и заблудился в тумане. Но внимательно осмотрев механизмы маяка, мы отбросили это предположение, поскольку его огни и противотуманная сирена были в полной исправности и попросту выключены. Восстановив необходимую работу маяка, мы обследовали его ещё раз, и, убедившись, что смотрителя нигде нет, двое сопровождавших меня поспешили вернуться в город, где, как оказалось, тот так и не появлялся. Ужасная мысль закралась в мою душу — в таком тумане лодка отца могла наскочить на скалы.

Всю ночь я провёл в нервном ожидании на маяке, но отец так и не появился. Как только под утро пелена тумана спала, было снаряжено несколько лодок с баграми, которые в течение всего дня обследовали прибрежные территории. Однако ни тела, ни обломков лодки найдено не было — они исчезли бесследно. Тогда-то мне и вспомнились слова отца о смерти деда — «Море забрало его». Лишь сейчас я задумался, почему похорон деда так и не было. Выходит и он, и отец пропали в море, но каким образом и почему? Что значат эти совпадения? Вопросы эти не давали мне покоя, и ответ на них я решил искать в кабинете смотрителя маяка.

Перед своим исчезновением отец навёл порядок в кабинете: кипы бумаг исчезли, а вместе с ними и некоторые книги — в глаза бросились пустовавшие места на стеллажах. Хотя остальные вещи, в том числе и причудливые статуэтки, остались на своих местах. Последние представляли собой тотемы, вырезанные из кости, мыльного камня или дерева. Но фантазия каких туземцев могла соединить воедино образы морских обитателей и людей? Одни статуэтки изображали человеческие тела с осьминогами вместо голов и крыльями летучих мышей, другие — лягушек и рыб с антропоморфными чертами, третьи — морских звёзд на бочкообразных тельцах с веерообразными плавниками, а четвёртые вообще являлись клубком щупалец с множеством глаз, ртов и всевозможных конечностей.

Литература, соседствовавшая с удивительными статуэтками, в основном представляла собой географические заметки или была посвящена морским путешествиям, истории континентов и народов, а также их мифологии. Обособленно стояло несколько томов сомнительного содержания на тему оккультизма и эзотерических учений на незнакомых мне языках.

Но больше всего моё внимание привлёк массивный шкаф, изготовленный, по-видимому, из эбенового дерева и обшитый медью. Он напоминал своим видом саркофаг. К сожалению, он оказался запертым. В ящиках столов ключа к нему не нашлось, скорее всего, он пропал вместе с отцом. Однако в одном из ящиков я обнаружил конверт, подписанный моим именем. Записка в нём содержала лишь одну строчку — «Омут Шогготов, я должен прервать проклятие, тяготящее наш род». Это послание отца лишь добавило мне вопросов. Что за проклятие — как представитель рода я должен был знать о нём — и что ещё за Омут Шогготов? Всё это не давало мне покоя, и я проводил в раздумьях бессонные ночи, поднимаясь на вершину маяка и вглядываясь в морские дали, сливавшиеся с чёрными небесами, усыпанными звёздами.

После почти двух изнурительных недель на маяке я, наконец, решился вернуться в город, чтобы навестить мать. Проведя у неё весь день и собравшись ещё до заката вернуться на маяк, я зашёл по дороге в местную пивнушку. Расположившись в одиночестве и тишине подальше от шумной компании вернувшихся с работы рыбаков, я не мог не заметить их косые взгляды. Судя по долетавшим до меня обрывкам фраз, они обсуждали исчезновение моего отца. В какой-то момент мои уши уловили фамилию Делавэр. Тут же в памяти вспыхнул эксцентричный образ типа, который чаще всего присылал отцу загадочные посылки. С решительным видом я подошёл к сразу же затихшей компании и с напором заметил, что слышал, о чём они говорили. На лицах рыбаков читалась неприязнь, однако, всё же понимая моё душевное состояние, один из них произнёс:

— Ты ведь знаешь, что и твой отец, и твой дед пропали с маяка при одинаковых обстоятельствах? Оба они перед этим общались с Сетом Делавэром, а о нём здесь ходит недобрая молва.

Я поинтересовался, как найти Делавэра, но, отвернувшись, рыбак лишь бросил:

— Он сам тебя найдёт.

Каково же было моё удивление, когда на пристани я действительно увидел Сета Делавэра. В закатных лучах его фигура казалась объятой пламенем и выглядела поистине демонической. Без лишних слов он протянул мне визитку со своим адресом и поспешил скрыться за ближайшей чередой домов. «Сет Делавэр — какое странное имя, — думал я, рассматривая визитку. — Имя египетского бога зла». Спрятав визитку во внутренний карман куртки, я поспешил отчалить: уже опускались сумерки, и я не имел права медлить.

Охраняя огонь маяка всю ночь, я беспрестанно клевал носом. Перед внутренним взором проносились отрывочные сновидения, похожие на наркотические галлюцинации. Мне грезились русла подземных рек, ведущих в огромные гроты, где бурлили, перемещались и пузырились какие-то чёрные массы. Они устремлялись вверх, к основанию самых глубоких колодцев, и, когда казалось, что они вот-вот вторгнутся явственным ужасом в земной мир, я просыпался, вздрагивая и обливаясь холодным потом. Так, наконец, на горизонте забрезжил рассвет, и, выключив огонь маяка, я в дикой усталости рухнул в кровать и провалился в забытье, к счастью, лишённое всяких сновидений.

Проснувшись ближе к полудню, я вспомнил о «приглашении», Сета Делавэра и всё ещё с затуманенным сознанием начал собираться. Его дом, как оказалось, располагался на окраине города. Двухэтажное строение, под стать своему хозяину, имело вид крайне эксцентричный: в нём гротескно слились различные архитектурные стили. Я взошёл на порог и постучал медным молоточком. Его отголоски резонирующим эхом разнеслись по дому. Дверь медленно отворилась, и Делавэр, разодетый в тёмно-синий бархатный шлафрок, жестом пригласил меня войти. Мы расположились в гостиной, освещённой пылающим камином, и он начал разговор:

— Вас привели ко мне поиски отца. Я был хорошо с ним знаком, и с вашими дедом и прадедом тоже.

На вид Делавэру было не более сорока лет, поэтому его абсурдные слова вызвали у меня подозрения, что этот тип наверняка не в своём уме. Вообще весь его образ приводил меня в какое-то беспокойство.

— Я душеприказчик вашего рода. Во всех отношениях, —