Тем временем приветствовать прибывших примчались призраки. Боня познакомил их с Иситаем, чем привел в такое замешательство, что даже не сумел связно расспросить их о ситуации в городе. Понял только, что беспорядков больше не было, а управителем императрица утвердила Магнуса Темуса, чем очень сильно обидела другого патриция — Титуса Комиса. Последний, правда, бунтовать не пытался, но очень активно стал работать при храме, где, кстати, появился новый верховный жрец — молодой и рьяный Августинус.

Боня решил, что для начала информации хватит, и отпустил призраков показывать Иситаю город. Маг держался с достоинством и корректно, но было видно, что сама возможность посмотреть новые места его очень радует. Быт и служба призраков-стражников его тоже очень интересовали. Юлиуса он назначил личным гидом, решив к нему приглядеться: возможно, дальше вместе лететь придется.

Боня со Светой (уже в человеческом обличье) сидели в обнимку на крыльце, любовались звездным небом и тихо обсуждали дальнейшие планы. На Боню накатила какая-то умиротворенность и нежность, но долго это состояние не продлилось. Света неожиданно вскочила, быстро его поцеловала, скинула халатик и… обернулась драконом. Во двор въезжала повозка, груженная рыбой. Посреди рыбного разнообразия лежала здоровенная акула, свешивающийся хвост которой придерживал шедший за повозкой Сфенон (Эвриала сидела рядом с кучером).

В ближайший час у Бони появилась возможность любоваться, как подруга, громко хрустя хрящами, перемалывает громадную рыбину. Тоже, конечно, любопытное зрелище, но лирическое настроение как-то само собой пропало. В результате остаток ночи он убил на изготовление еще одного артефакта-телеграфа. И пожалел, что пикси с собой нет и заказать сделать ленту некому. Придется пергамент резать на полоски и клеить. Но это можно и местным поручить.

Утро началось с приближающегося торжественного песнопения. Пели красиво, многоголосно, с переливами, при этом умудряясь придерживаться ритма бодрого марша. Боня заслушался, но постепенно до него дошло, что поющие уже никуда не двигаются, а концерт проходит прямо перед воротами его дома. Доспех из твердой маны сформировался как-то сам собой, на уровне подсознания, и руки тоже сами нашли ПП и посох.

Открылась калитка, и во двор вошел некрупный человек в расшитых золотом и драгоценными камнями одеждах, точнее сказать, парадном облачении верховного жреца имперского храма. Выдержано все это великолепие от сапог до шапочки было в темно-фиолетовых тонах, сверкало в лучах восходящего солнца и выглядело очень солидно. Глаза гостя из-под кустистых бровей тоже сверкали и сверлили Боню сосредоточенно и с некоторым подозрением.

Вслед за верховным жрецом вошло еще несколько человек в жреческой одежде, более скромной, но все равно явно парадной. Света в драконьей ипостаси высунула голову из-за угла дома — посмотреть.

«Цвет у нее и верховного жреца — один в один», — отметил про себя Боня. Вслух же он сказал:

— Рад приветствовать вас, пресвятой Августинус, в своем скромном жилище, — и, помолчав, добавил: — Благословите, отче!

После этих слов верховный жрец чуть расслабился и с явным удовольствием тюкнул Боню по склоненной голове извлеченным откуда-то жезлом. Правда, легонько, без членовредительства. После чего еще и руку ему на голову тоже возложил и что-то пошептал.

— Я вижу, вы уже в курсе, что кафедру в славном городе Денае возглавляю я, — сказал Августинус. Голос у него был неожиданно для такого тщедушного тела гулким и басовитым. — В меру сил своих скромных стараюсь укрепить прихожан в вере, чему в немалой степени способствует регулярно являющий чудеса алтарь, чье пробуждение, я слышал, совпало с вашим появлением в храме.

— Все в руках божьих, — скромно пробормотал Боня.

— Некоторые завистники из окружения понтифика алов утверждали, что алтарь храма не может находиться перед его входом, а только внутри, но я провел исследование наставлений отцов церкви и древних летописей и убедительно доказал, что они заблуждаются. Размещение алтаря внутри храма стало возможным только вследствие упадка веры и числа прихожан, когда все они смогли поместиться в небольшом помещении. Толпы паломников могут собраться только на больших площадях перед храмом, и именно там и должен находиться чудодейственный алтарь! — Жрец говорил, все больше воодушевляясь. А затем уже другим тоном добавил: — Мои скромные старания были замечены Святейшим синодом, которым было мне присвоено звание доктора теологии и дано назначение на эту кафедру.

— Я рад, что столь ответственный пост оказался в столь достойных руках, — решил проявить политкорректность Боня.

В свою очередь Августинус видимо принял какое-то решение и перешел на деловой тон:

— Рад, что мы понимаем друг друга. Я слышал мнение пресвятого Иоанимуса, что бог избрал вас своим орудием. Утверждение смелое, но Синод счел его полезным для укрепления веры. Я, естественно, разделяю мнение Синода. Прошу и вас отнестись к данному решению со всей ответственностью. По случаю вашего возвращения в Денай в храме будет проведено торжественное богослужение. Я привез вам ваше облачение и прошу принять участие в службе. — Говорил жрец с апломбом и напором, тоном, не терпящим возражения. — Участие ваших спутников в процессии тоже будет крайне уместным.

К Боне подскочила пара служек, на ходу разворачивая шитый золотом по серебру саккос.

На лице у Бони отразилось сомнение. С одной стороны, он очень не любил, когда так бесцеремонно все решали за него. С другой — было даже интересно, чем все это кончится. Он глянул на драконшу, но к той уже тоже подскакивали другие служки с не менее роскошно вышитым покрывалом. Света кивнула и подставила спину.

Августинус посчитал Бонины сомнения связанными с размером одеяния:

— К сожалению, уважаемый, среди парадных облачений храма не нашлось ничего, подходящего на ваш рост.

Света энергично закивала. Боня вздохнул и позволил себя переодеть.

Вид получился несколько забавным. Саккос, как и подозревал Боня, Августинус заказывал для себя. То есть ему по статусу еще и не положено, но почему не воспользоваться случаем? Кафедру уже дали, а там, глядишь, и до митрополита дорастет. Пришлось залезать к Свете на спину: когда сидишь, не так заметно, что одежда коротковата. Жрец полез следом за Боней. Драконша посмотрела на него с осуждением, но промолчала. Так и выехали из ворот. Спереди — Августинус, благословляющий народ, а за ним — Боня, скрестивший ноги по-турецки. За воротами оказалась целая толпа, приветствовавшая их громкими криками. Затем хор снова грянул бодрый марш, и все двинулись в сторону храма.

По дороге процессия все увеличивалась за счет нарядно одетых горожан, присоединявшихся к шествию.

— Когда доберемся до храма, правьте (Света хмыкнула) прямо на ступени, справа от алтаря. Там пристроена ваша часовня, и находиться рядом с ней вам будет наиболее естественно, — объявил Августинус.

Боня