Я надеюсь, придёт несколько серьёзных людей, с которыми, мой друг, тебе тоже не мешало бы свести знакомство. В дальнейшем они могут составит тебе протекцию, коли ты решишься принять подданство Сатрапии и строить карьеру в БВБ. А первое впечатление остаётся на всю жизнь, и коли ты будешь выглядеть нелепо, заявившись в официальном мундире или наоборот, жалко, одев повседневное платье, то таким они тебя и запомнят.

— Как сложно жить… — только и пробормотал я в ответ, распрощался с приятелем и пошёл проводить занятие со следующей группой. Потом сам примкнул к группе, пришедшей обучаться владению шпагой. И только поздним вечером, когда на небе уже вовсю светили звезды, вернулся в гостиницу. Просидел часок за книгой, зубря названия корешков и травок, применяемых в местной медицине. И когда уже от мерцающего света свечи начало двоиться в глазах, смог добраться до кровати.

Мадам Коонст Боон’сее, галантерейщица

— К вам благородный оу Рж’коов, мадам…

— Проводи его в голубую гостиную. Скажи, я скоро буду… И пусть принесут те новые румяна…

Отослав служанку, невысокая пухленькая блондинка средних лет поспешно подсела к большому зеркалу и начала старательно наводить красоту. Увы, когда твой жизненный путь перевалил за третий десяток, приходится прикладывать немало усилий уже только чтобы выйти к гостю «растрёпанной», в утреннем неглиже, изображая из себя «застигнутую врасплох».

Впрочем, мадам Боон’сее было грех жаловаться на свой жизненный путь и печалиться о прожитых годах. Многие дамы её возраста, обременённые многочисленным семейством, смотрятся древними старухами. В то время как она, при определённом освещении, всё ещё умудряется выглядеть юной девушкой. Весьма многоопытной и искушённой, но всё же юной и — хи-хи, почти невинной.

Шестая по счёту дочка небогатого ремесленника, юная и прелестная Коонст, понимая всю тщетность надежд встретить достойного жениха, распорядилась своей невинностью весьма разумно. И даже, благодаря советам старших и более искушённых сестёр, сумела сделать это не один раз. Да и после, став белошвейкой и фактически торгуя своим телом, она делала это весьма разумно, в выборе любовников отдавая предпочтение не молодости и красоте с пустыми карманами, а богатству, влиянию и щедрости. К тому же, она очень быстро поняла, что от своих, пусть и престарелых, но весьма немало добившихся в жизни кавалеров можно получать не только деньги и подарки, но и информацию. А информацию вполне можно конвертировать в звонкую монету. И если делать это разумно и осмотрительно, не идя на поводу у собственной жадности, то можно скопить солидный капиталец, не только не нажив смертельно опасных врагов, но наоборот, приобретя могущественных покровителей.

Годам к двадцати пяти её капиталов уже вполне хватило на приобретение собственного особняка в престижном торговом районе города, небольшой мастерской по пошиву мужских рубах и нижнего белья и мужа. Муж, пожилой разорившийся торговец галантерейным товаром, воплотил все мечты Коонст, дав ей имя и солидное положение в обществе, а она, оплатив его долги, спасла бедолагу от долговой тюрьмы. Три года их брака прошли идеально в мире и согласии, чему, возможно, способствовал тот факт, что за весь недолгий срок супружества любящие супруги не провели под одной крышей и суток. Потом муж оказал ей последнюю любезность, вовремя покинув сей бренный мир и оставив её безутешной, но очень счастливой вдовой.

Своим капиталом и наследством почтенная, но всё ещё очень милая вдова Боон’сее опять распорядилась крайне разумно. Лавка была присоединена к мастерской. А в особняке был организован светский салон, где приходящие под предлогом покупки одежды и аксессуаров благородные и обладающие властью дворяне могли пересекаться с обладающими капиталами купцами, и куда стекались сплетни со всего города. Стайка специально отобранных мастериц и продавщиц своей красотой и молодостью чудесно разбавляла сборище этих солидных и уважаемых людей, позволяя мадам Боон’сее наконец-то выбирать любовников не из соображений выгоды, а из собственных предпочтений.

На молодого дикаря, ставшего последней сенсацией Мооскаа, она положила глаз даже не столько по причине пылкой страсти, сколько из соображений престижа. Всё лучшее и новомодное должно быть собрано в её салоне. А возможность загадочно улыбнуться, похотливо затуманив взор, при упоминании этого, ставшего весьма популярным, имени только добавит очков её неотразимости. Так что дикарь был обречён, и его крепость пала после короткой осады и решительного штурма. Впрочем, не особо-то он и сопротивлялся.

Дикарь оказался вовсе не таким уж и диким. А в постели, так ещё и довольно искушённым любовником. Что, впрочем, скорее разочаровало Коонст — опытных любовников в её жизни хватало и так, а от дикаря, разрывающего людей голыми руками, ею ожидалось нечто иное. Зато в плане общения дикарь искренне удивил многоопытную хозяйку светского салона. Он был вовсе не глуп, а недостатки образования вполне искупались весьма оригинальным взглядом на привычные вещи и довольно неплохим чувством юмора. Да к тому же, относился он к Коонст не как к куску красивого мяса, задрапированного в дорогие шелка, а признавал за ней право на ум и знания, не брезгуя спрашивать совета и мнения о тех или иных происходящих в Мооскаа вещах. Подобное отношение мадам Боон’сее видела только от нескольких своих пожилых и очень влиятельных покровителей, и ей весьма странно было получить то же самое от ещё довольно молодого человека. Оттого-то мадам Боон’сее и решила принять участие в судьбе странного варвара, предоставив свободный доступ в свой салон и сведя с довольно важными и значительными людьми… И то, что один из её покровителей, занимавший весьма высокий пост в Бюро всеобщего блага, настоятельно порекомендовал «внимательно присмотреться к этому человеку», почти не играло тут никакой роли.

* * *

— Какому невероятно чудесному обстоятельству своей жизни я обязана счастьем лицезреть твою особу в такую рань, Иигрь? — прощебетала мадам Боон’сее, впархивая в небольшую и весьма уютно обставленную комнату, обычно предназначенную для встреч с наиболее близкими друзьями-клиентами хозяйки дома и вместо приветствия подставляя щёчку для поцелуя.

— Скоро уже полдень, — усмехнулся в ответ гость, также пренебрегая вежливыми приветствиями, но отнюдь не игнорируя подставленную щёчку. — Разве тебе не положено, Коонст, как всякому прилежному и богобоязненному торговцу, открывать свою лавку с первыми лучами солнца?

— А разве вам, господин студент, не следует быть в это время на занятиях?

— Ещё как положено, — вздохнул «господин студент». — И этот прогул будет стоить мне пары бессонных ночей, проведённых за книгами. Но тут наметилось одно дело…

— Как же ты всё-таки ещё глуп, Иигрь… — перебила его мадам