Пожав плечами:

- Сегодня на работе было жарковато: пахал как сам Стаханов в забое – только успевали оттаскивать и, замерзать было некогда.

Из малой столовой раздавались молодые голоса и звонкий девичий смех.

На мой немой вопрос, моя супружница озабоченно отвечает:

- Светка сержанта твоего охмуряет.

Ерофеева однозначно, больше среди стажёров никаких сержантов не заметил.

Интересуюсь:

- Ну и как успехи?

Вздыхает:

- Замуж пора выдавать девку, пока не испортилась…

Клюя носом:

- Раз «пора» - значит выдадим. Ты бы это, мать… Накрыла бы нам с Петром Евдокимовичем на кухне.

Спохватывается:

- Ах ведь и правду: чего это я стою – с вами лясы точу?! Мужиков же кормить надо…

И уже на бегу:

- …Водку то пить будете?

- Водку? Водку пить будем.

Косынкин, непреклонно-категорически:

- Я не буду, товарищ Сталин: исполняю обязанности.

Бурчу по-стариковски:

- Ну и на хер мне всё это «диктаторское всесилие», если уж и выпить не с кем? Не… Всё-таки надо было валить на пенсию, чтоб спиваться не в одиночку – аки бирюк какой, а в дружной компании…

Но настаивать не стал.

Не успели мы с Начальником охраны опустошить по тарелке борща, а я вдобавок закинуть за воротник пару стопок «Особой московской», как на кухню слетает перевозбуждённая Светка и «шепчет» на полдома:

- Папка, можно тебя на минутку?

- Меня не только «можно» - но и нужно. Но сперва поздоровайся с Петром Евдокимовичем.

Та, даже нечто вроде «книксена» сделала…:

- Здравствуйте, Петр Евдокимович!

До чего воспитанный ребёнок, ё!

…После чего бесцеремонно вытащила меня за рукав в прихожую:

- Помнишь, что ты говорил по мужчину-охотника? «Чем больше за какой-нибудь «птичкой» по лесу бегаешь, чем больше при этом мозолей на ногах натрёшь и больше шишек на лбу набьёшь – тем «вкуснее» она потом тебе кажется»…

- Эээ… Ну, говорил. Я вообще в последнее время очень много чего говорю…

- А это правило и девушек тоже касается?

- Эээ… Дай соберусь с мыслями…

По ходу, она на этого сержанта Ерофеева «запала».

Ну, а что?

Парень молодой, видный: «вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом». Я б лучше в него «попал», чем в этого… Ээээ… Старпеда рябого.

Так что же ответить?

- С одной стороны всё верно: ведь в СССР с 1917-го года существует равенство полов и женщина также вольна «охотиться» за мужчиной - как и тот за ней… А с другой стороны, мы – мужчины, существа противоречивые! «Охотник» перестанет видеть в ней «дичь» - а точно такого же «охотника» как он сам и, мало того – соперника… Если конечно, речь не идёт об приверженце так называемой «однополой любви»… Ты понимаешь, о чём я?

Та, закусив губу:

- Понимаю…

Бурчу:

- Все вы всё «понимаете», а потом выскакиваете замуж за всяких педрил… Ты, плачешь?!

Обливаясь слезами, Светка больно ударила меня в грудь кулачком:

- Он никогда не будет на меня «охотиться»… Потому что я – твоя дочь, я - Сталина…

И завывая смертельно раненной волчицей, убежала к себе наверх.

Глядя ей вслед, процитировал одного из классиков великой русской литературы:

- «Что за комиссия Создатель…».

И все мои проблемы, самому же - враз показались такими мелочными, что хоть плачь:

«Мне выпить не с кем, за ней – никто не «охотится»… Повзрослев, Светлане придётся брать инициативу в свои руки и, оттого будут все её личные семейные трагедии. Бедный ребёнок…».

Закончив на оптимистической нотке:

- …А впрочем, жизнь продолжается.

***

На следующий день, прибыв с утра в свой кабинет, первым делом ознакомился с только что вышедшим номером «Правды», из-за траурной каймы и списка погибших – бывшим, как бы не втрое более толстый, чем обычный.

Собственно то, он и состоял из художественно-документального описания самой катастрофы и длинного списка-перечня её жертв.

Из первой части, простой советский человек мог узнать, что перед тем как стать жертвами, депутаты Съезда - под руководством Политбюро ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина, длительное время затыкали образовавшийся пролом в стене бункера своими – депутатскими телами…

И причём добровольно и с песТнями – распевая «Интернационал», то бишь!

Когда же депутатские тела наконец кончились, товарищи из Политбюро ЦК ВКП(б) поручили товарищам Берии и Власику - любой ценой найти выход и спасти «Вождя и Учителя». А сами навалившись на стальную дверь бункера, изо всех сил удерживали грунтовые воды – пока те были в поиске…

Товарищи Берия и Власик сумели найти аварийный выход из бункера и вывести товарища Сталина из подземелья наружу – на радость всему советскому народу, всем трудящимся всего мира и, просто – всему прогрессивному человечеству. А сами вернулись – чтоб вывести и его соратников…

Но тут новый удар стихии и все до одного умерли.

Я ржаль и плакаль, плакаль и снова ржаль… А редактору «Правды» мысленно пообещал:

«Весёлый ты парень, товарищ Поспелов! Тебя я убью последним».

Бегло прочитав список жертв и наскоро его проанализировав, я понял что перед тем нас навсегда покинуть - мои соратнички решили меня слегка «обуть», забыв пригласить на Съезд некоторых членов Центрального комитета ВКП(б), могущих оказать мне поддержку.

Сперва теряюсь в догадках:

«Неужели они не понимали, что Сталин заметит это?».

Потом вдруг осенило:

«Ах, да! Мнимый мини-инсульт… Виноградов предупредил их, что после него товарищ Сталин ведёт себя странно, может не узнавать кого-то. А потом при первой же встрече на Ближней даче, они сами убедились - что со зрительной памятью у него что-то не так… Например, я не смог узнал Андреева и это видимо было замечено».

Ну, что ж…

В любом случае, всё что не делается – делается к лучшему!

Осталось только процитировать Булгакова, несколько переиначив:

- «Никогда не читайте советских газет перед обедом… Читайте с утра – для поднятия настроения».

***

Затем у меня была встреча с тем капитаном-танкистом (ныне капитаном-госбезопасности и без пяти минут кавалером ордена «Красной Звезды»), с коим имел удовольствие законно репрессировать Хрущёва. О том, что он же убил Берию, я старался не вспоминать – помня о возрасте Реципиента, его не шибко богатырском здоровье и сердечно-сосудистых проблемах.

Сидя за письменным столом в своём кремлёвском кабинете, делаю приглашающий жест:

- Присаживайтесь, капитан. Разговор у нас с Вами будет долгим и, надеюсь - конструктивным, а в ногах правды нет.

Когда тот расположился на кресле