Роберт бросил на неё короткий взгляд.

–Вот, ты видела коллекцию пергаментов Арунделла. Куда ему столько? Думаю, любой архив при любом университете или музее многое бы отдал хотя бы за треть того, чем располагает Арунделл. Эти рукописи пригодились бы в исследовательской работе, тогда как для него – это ничего не значащие дорогостоящие бумажки, а мы…мы можем почерпнуть из них сведения: важные, новые… уникальные. Алекс, это – банальная жадность. Демид, Арунделл, люди, у которых Дёма выкрал первую часть, все они ищут то добро, которое оставили переселенцы. Тем более, если те ожидали конца света, думаю, тривиальными черепками и тряпками дело не обошлось. Здесь должно быть что-то весомее – что-то более дорогостоящее. Арунделл искал это в Моршеме и, наверное, благодаря Демиду, до сих пор там и ищет, а сам Демид пошёл дальше. И вот мы здесь.

Алекс зажмурилась, пытаясь осознать всё то, что сказал Роберт.

–Знаешь, мне ещё сложно в полной мере осознать происходящее, но если то, что мы наговорили, хотя бы отдалённо напоминает правду, это во многом меняет дело. Это будет уникальное открытие,– её голос дрогнул.– Но если это не так, тогда, что же мы здесь ищем?

Роберт, всё это время не прекращающий изучения стен, указал лучом на три трикветра, проследив линии от одного к другому. Они образовывали собой треугольник правильной формы, в центре которого находился камень с неясными, уже почти стёршимися знаками.

–Настоящее,– ответил он и, присев, провёл рукой у самого основания стены, выискивая нужный камень, отличающийся от остальной кладки.

Роб аккуратно нажал на него, тот слегка поддался под его пальцами, уходя в стену буквально на пару сантиметров. Но ничего не произошло.

Алекс, затаив дыхание, следила за его действиями.

Роберт потрогал шершавую поверхность и попробовал надавить сначала на один конец камня, затем на другой. Вторая попытка увенчалась успехом, камень перевернулся, уходя глубже. Незамедлительно в одном из коридоров, отходящих от главной залы, раздался шум и скрежет.

–Думаю, нам туда,– Роберт указал фонариком на один из тёмных ходов.

–Как ты догадался, что делать?– воскликнула Алекс.

–Я видел в Теннеси подобную конструкцию, на месте одного из древних индейских поселений. Открывшийся ход, вёл в одну из пещер.

–Значит, и мы выйдем в очередную пещеру?

Роберт глубоко вдохнул свежий солёный воздух, ворвавшийся в застоявшееся пространство подземных ходов.

–Нет, мы выйдем… к океану.

Схватив жену за руку, он потянул за собой.

Алекс оглянулась через плечо, но позади смыкалась темнота.

–А что было написано на том камне?– спросила она.

– Истина всегда ближе, чем тебе кажется.

Яркий белый свет, лившийся с серого, затянутого тучами неба, практически ослепил их. Шум волн, свист ветра в расщеплённых прибрежных скалах и крики чаек, низко парящих над волнами, казались оглушительными.

–Мы снова на свободе,– сказала Алекс, глубоко вдыхая свежий морской воздух со слегка горьковатым привкусом.

Ей ещё было сложно сфокусировать взгляд после темноты коридоров и небольшого каменного хода, через который они вышли на поверхность. Но краем глаза она увидела несколько рунических камней: небольших, но хорошо сохранившихся. Глубоко вкопанные в землю, они стояли, как стражи на посту, отмеряя начало путешествия тех, кто когда-то отплыл отсюда в поисках лучшей жизни или спасения от неизбежного по их представлениям конца света.

Мы всегда ищем лучшего, нового или старого, привычного или незнакомого, но лучшего; сложно примириться с собственной жизнью, довольствуясь тем, что она даёт. Мы сами толкаем себя на безумные авантюры или совершаем немыслимо глупые, фатальные поступки, в которых раскаиваемся лишь спустя долгое и долгое время. Вместо того чтобы принимать дарованное с благодарностью, мы почему-то, по какой-то своей природе противоречий, сопротивляемся, боремся и сами, зачастую, не замечаем, что усугубляем своё настоящее этими необдуманными действиями.

–Идеально,– выдохнул Роберт.– Ты посмотри, как удачно скрыто это место!

Он махнул рукой в сторону воды. Алекс проследила за его взглядом – скалы полукругом выстроились в море, образуя небольшую бухту, выйти из которой можно было лишь по слегка изогнутому проходу.

–Да, небольшой залив,– кивнула Алекс,– но место действительно идеальное. Думаю, с той стороны моря оно и не просматривается, надо подойти вплотную, чтобы понять, что тут проход. Скорее всего, выглядит, как сплошная береговая линия.

–Да, думаю, так и есть,– согласился Роберт.– Осмотримся?

–Конечно, я хочу, наконец-то узнать, к чему мы так долго шли.

–Демид был бы сейчас очень разочарован,– усмехнулся Роберт.– Никаких богатств, старинных артефактов, добра, древнего барахла…

–Лишь кучка рунических камней,– закивала Алекс.– Представляющая интерес для археологов. Ценная… безусловно, да. Но явно не тот итог, на который рассчитывал Демид.

Они направились к камням. Алекс присела возле одного из них, любовно провела рукой по шершавой поверхности, исписанной рунами и значками.

–Вот она наша первая половина,– тихо сказала она, водя кончиками пальцев по знакомым линиям.

–И вторая,– кивнул Роберт, опускаясь рядом с женой на песок.

–Да, а эта?– Алекс указала на третий и последний камень.– Интересно, есть ли где её текстовый эквивалент?

Роберт скинул рюкзак с плеча.

–Полагаю, что да. Что это, Алекс?

Глаза девушки сузились, пока она изучала надписи, руки медленно порхали по вырезанным в камне знакам. Они не были глубокими, да и время, и морской ветер с песком сделали своё дело, испещрив поверхность мелкими сколами.

–Это… прощание…

–ЧЁРТ!!! Здесь нет ничего! Абсолютно ничего!– раздался за их спинами резкий разочарованный возглас.

Роберт на секунду застыл, перехватывая запястье Алекс, прося её соблюдать спокойствие.

Она дрожала. Её глаза, как и его, выражали полнейшее недоумение.

Роберт немного переместился, но руку жены не выпустил и не оборачивался.

–Как ты выпутался, Дёма?– спокойным тоном спросил он, стараясь ничем не выдать своего беспокойства.

–Ну, не такой уж я никчёмный, как тебе кажется,– у Демида вырвался тихий и крайне самодовольный смешок.– Встаньте и обернитесь, только очень-очень медленно.

После его слов последовал звук, который сложно было перепутать с чем-либо иным.