Шрифт:
Закладка:
Духом с Вами,
293
Н. К. Рерих — М. А. Таубе
№ 4
26 января 1932 г.[ «Урусвати»]
Дорогой Михаил Александрович,
Мы были очень рады получить 25 января Ваше письмо от 13 января и две копии Ваших писем к мисс Лихтман. Из прилагаемой Вам доверительно копии моего письма к мадам де Во Вы можете видеть некоторые наши соображения, касающиеся и наших с Вами мыслей. Итак, слышанные Вами наветы сводятся: к масонству, к большевизму, к тибетским документам. Лица, повторяющие эту заведомую клевету, являются или невеждами, или убежденными клеветниками. Можно только пожалеть, насколько человечество не любит узнавать факты, а часто для каких-то своих темных соображений даже пытается извращать их. Очень огорчило меня сообщение о беседе с лицом католического мира. Я всегда думал и надеялся, что эта стройная организация должна придерживаться лишь фактов и не подражать базарным сплетням. К масонству я не имею касания, это достаточно известно или могло бы быть известным желающим. Лица, хотя бы слышавшие названия моих картин и моих статей, понимают, что это все не есть путь большевизма. Утверждающие противное подвергают самих себя обвинениям в крайнем невежестве и недобросовестности. О тибетских документах Вы достаточно ознакомлены из моей статьи «Легенда Азии»[984]. Единственно одного распространителя этой клеветы нам удалось установить, и он оказался не кем иным, как, к сожалению, человеком, претендующим на звание ученого, а именно г-ном Пельо, который сейчас принял поручение фирмы Ситроена. Упаси Бог от таких ученых! Ведь звание ученого должно обязывать к добросовестности и изучению фактов прежде, нежели говорить о них.
Все то, что Вы сообщаете о нашем друге Рапик[аволи], давно известно, и потому уже с 29-го года я его совершенно не трогаю. Кроме всего прочего, он человек очень боязливый. Если бы я знал заблаговременно о намерении Вашем повидать его, то я бы имел случай предупредить Вас пока что вообще с ним не видеться. Конечно, сердце и дух его очень хорошие.
В Ригу ездить пока не советую. Докт[ор] Лукин отлично работает, и присланные нам документы их заседаний вполне радуют своею культурностью и заботами об образовании молодежи. Ведь нам нужно быть не там, где хорошо, но там, где плохо и трудно.
Вы пишете о каких-то нежелательных сведениях, возникающих во Франции. Полагаю, что прежде всего, ввиду нахождения нашего Европейского Центра именно в Париже, Вам и придется ближайшим образом заняться выпрямлением и урегулированием всего местного. Если будете соответственно держать меня в курсе дела, я, как всегда, всячески готов помочь Вам в этом.
Радуемся Вашему сообщению о мусульманской группе. Если они по примеру других групп напишут мне, я готов им ответить соответственно. Конечно, всякая Ваша характеристика этой группы будет для нас чрезвычайно ценной.
Статью «Легенда Азии» я просил напечатать в какой бы то ни было французской газете или журнале и взять достаточное количество экземпляров этого издания, чтобы при случае показать их. Но не думаю, чтобы их следова[ло] рассылать, ибо выдумка г-на Пельо уже находится в далеком прошлом, ин плюс квам перфектум[985]. И нисколько не повредила нашему стэндингу[986], а самому г-ну клеветнику его собственная выдумка уже делается неприятной.
В «Пантеоне Русской Культуры»[987] я умышленно упоминал многие имена и лишь после них ставил оговорку «и др.», ибо с большинством из этих имен Вам придется встретиться, и тогда у Вас в руках было бы еще одно доказательство моего благожелания. Впрочем, судя по письму Шкл[явера], это обращение уже прочтено в Собрании Русского Общества и, значит, тем самым закончило свое выявление.
Были глубоко удивлены Вашими указаниями о Георгии Лователли. В нем наши ближайшие сотрудники в Америке неповинны, ибо он появился со стороны более отдаленных доброжелателей. Сведения о четырех папах, так же как о графском титуле и о близости его дяди к Ватикану и о Мальтийском рыцарстве, очевидно, идут от него самого. Если бы Вы могли в этих обстоятельствах установить истину, то этим было бы сделано еще одно доброе дело. Тем более что по последним сведениям его личность смущает наших ближайших сотрудников. Но в Америке установить помянутые факты совершенно невозможно.
Закончу сведениями о моих отношениях с православными Иерархами. Со всеми тремя митрополитами Платоном, Евлогием и Антонием я нахожусь в личной переписке и имею от всех них знаки чрезвычайно сердечные. Каковы бы ни были их личные отношения, но Христос Един, и христиане могут знать лишь Единого Христа. К тому же мне кажется, что все пререкания созданы вовсе не самими Иерархами, а каким-то темным подпольем, которому выгодно сеять вражду там, где, казалось бы, должно быть Едино и Нерушимо одно величайшее Понятие. На этом Единстве пока и закончим и будем ждать следующего Вашего сообщения.
Сердечный привет семье Вашей и всем друзьям.
294
Н. К. Рерих — К. К. Лозине-Лозинскому*
28 января 1932 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия
Дорогой д-р Лозина,
Мы получили Вашу телеграмму от 26 числа текущего месяца, в которой говорится следующее: «Виза получена. Возвращаюсь в Наггар. Пожалуйста, телеграфируйте. Лозина».
Я искренне сожалею, но приходится сказать Вам, что из-за мирового экономического кризиса в настоящее время мы не можем расширять наши планы и увеличивать штат. Поэтому мы вынуждены были послать Вам следующую телеграмму: «Сожалеем, в данный момент нет свободных вакансий. Письмо последует. Рерих».
Сложное финансовое положение сеет панику в большинстве американских научных организаций, и мы получили четкое указание соблюдать строгую экономию во всех отделах. Пожертвования поступают медленно и с большими трудностями, в большинстве случаев они выделяются на определенные цели, поэтому мы не имеем возможности направить эти средства на решение других задач.
Лично мы сожалеем, что не можем увидеть Вас, но будем надеяться на лучшее.
С наилучшими пожеланиями Вам и г-же Лозине,
295
Н. К. Рерих — М. А. Таубе
№ 5
29 января 1932 г. «Урусвати»
Дорогой Михаил Александрович,
Только что я предложил Вам установить обмен письмами через две недели, как сама жизнь потребовала еженедельного обмена. Дело в том, что мадам де Во в своем самом последнем письме пишет, что Тюльпинк ждет от Америки сообщения,
