меня, как несчастную калеку: они думали, моя рука парализована, поэтому я ей не двигаю. Для них, видимо, не было ничего страшнее, чем лишиться конечности. Мне стали отдельно готовить, добавляя в еду местные варианты обезболивающего, давали больше времени на отдых и, наконец-то, перестали надо мной издеваться. Некоторые дети даже приходили в мой шатер, тайком принося ягоды. Видимо, так они пытались извиниться… по крайней мере, мне хотелось в это верить.

Но самым главным изменением было то, что теперь у меня появилась возможность связываться с Арландом! Тубус, который он передал мне через Леопольда, оказался маленькой коробочкой для писем на лапу почтовой совы. Сова, та самая сипуха с подозрительно умными глазами, прилетела ко мне в первый же вечер и позволила прикрепить тубус к своей лапе.

В тубусе можно было передавать целые письма, если их правильно складывать, так что теперь я каждые два дня получала известия из внешнего мира и знала, что там происходит.

Кроме нас с Арланом о переписке знал только Леопольд, который ее и устроил. Мы принимали множество мер предосторожности, чтобы точно знать, что получаем письма друг от друга, а не от какого-нибудь шестикрылого. Например, мы меняли тубусы на лапах совы. Мой первый тубус был красный, а сова прилетела с желтым, который я заменила своим, потом она прилетела с зеленым, и его я сменила на желтый, и так всю переписку. Кроме того, мы писали только русскими буквами, которым я ради забавы обучила инквизитора, еще когда мы жили вместе.

Но, несмотря на все предосторожности, я не рисковала писать Арланду о своем открытии, и он тоже не писал мне ничего из того, чего, по его мнению, я не должна была знать. Я не получала никаких известий о своем «преступлении» и о расследовании инквизитора. В основном Арланд писал о своей жизни в армии, куда их с Адольфом взяли, как наемников, и вылазках. Но если инквизитор был в лагере высокогорных, то Адольф дрался за глубинных.

Я знала, что его пару раз ранили, но несерьезно, и он возвращался в ряды соратников уже через пару дней после ранений. Большую часть времени он рыскал по казарме в поисках информации, расспрашивал солдат, пытался влиться в среду, но у него это, как и стоило ожидать, плохо получалось. Зато ему несколько раз удалось показать себя во время стычек, и его отметили наверху, что давало неплохие шансы продвинутся выше по званию, а, значит, получить больше возможностей.

Адольф во вражеском лагере тоже времени не терял, но ему было значительно проще. Змей через первые же пару недель устроил драку, его отвели к начальству, он загипнотизировал капитана и внезапно стал старшим лейтенантом, а еще через месяц уже подобрался к званию повыше.

Дейкстра из стражников никто повышать не спешил, он был полезен, как хороший воин.

Лео продолжал работать в кафе и шпионить за серафимом, который по-прежнему старался предотвратить истребление младших нелюдей.

Юкка, воскресив старые связи, умудрилась попасть на прием к главе Церкви Золотых Куполов, и поговорить с ним. Я могла только догадываться, что за существо могло стоять во главе такой организации, и догадывалась наверняка, что никакой гипноз на него не подействует. Однако, похоже, Юкка смогла убедить его. Главный священник, – я так и не узнала, как он называется в этом мире, – принял меры и связался с орденом Белых Сов. Инквизиторы, обозлившись на то, что им запретили убивать нечисть, стали мешать делать это рыцарям.

О Люциусе снова ни слова.

Все это продолжалось два месяца, а потом события резко стали набирать обороты. Снова прилетел Рэмол, поднял все селение с ног на голову, несколько часов расспрашивал меня об успехах лечения, а когда услышал, что уже месяц не было ни одного погибшего, велел мне воссоздать порошок, который придумала прежняя Бэйр. То, что у меня отшибло память, он понимать отказывался. «Сдохни, но сделай» – его просьба звучала именно в таком тоне. Теперь серафим меньше всего напоминал того душку, которого я встретила в тереме, и слушаться его было все равно, что прогневить особенно мстительного бога.

На следующий день пришло письмо от Арланда, где он писал о следующих событиях:

Адольфа, наконец, поставили в отряд дипломатов, а за самого Арланда подсуетился Рэмол, чтобы определить его на то же место. Были устроены, а скорее переговоры двух народов, Адольф невзначай предложил одно, Арланд подхватил, слевиты слушали, ланк медленно заглядывала в глаза каждому… переговоры кончились перемирием. Высокогорные слевиты обещали собрать отряд-экспедицию из сильнейших воинов, которые только есть в Агираде, чтобы они отправились на разведку в лабиринты и, если это возможно, покончить с тем, что угрожает глубинным. А на то время живущие на нижних ярусах подземелий слевиты могут подняться выше, в город внутри горы. Глубинным такие условия понравились, и они остались довольны итогами переговоров, чего не сказать о Владыке Гор. Но с тем договорился Рэмол, объявив, что уже собрал экспедицию из подходящих людей.

Команда эта включала в себя проводника по тоннелям, видящего в кромешной тьме, – то есть Леопольда, двух воинов, специалиста по ядам и ловушкам, а также боевого мага.

Нельзя было не догадаться, что все это значило…

Прочитав письмо, я чуть ли не прыгала от счастья по всему селению. Кентавры подумали, что я сошла с ума, когда я бросилась обнимать Старого Козла, но связывать меня не стали.

Однако, мое счастье омрачил Рэмол. Когда прилетел снова, он рассказал мне в точности то же, что и Арланд, даже привез письма от него и от всех остальных. Когда я, едва сдерживая улыбку, спросила, кто же тот маг-самоубийца, серафим сказал, что Люциус.

– Ты же не думала, что я отпущу тебя до того, как ты закончишь лекарство? – спросил он, нахмурившись. – Я привез тебе в сумке половину лаборатории Истэки и все существующие ингредиенты, которые только смог достать. Надеюсь, ты справишься.

Никаких оправданий серафим не терпел, он оставил мне сумку от Демонтина и улетел.

До сих пор у меня был план насчет того, как сделать лекарство. Но я не решалась на это из-за слов Леопольда о том, что, как только я стану не нужна для исцеления, Рэмол прикончит меня за созданное оружие.

Решив отложить проблему на потом, я занялась тяжелой стопкой писем. Леопольд и Арланд писали все то же, чем и в прошлый раз, письмо от Дейкстера было довольно предсказуемым – мол, наемничаю, эль под землей невкусный, бабы на Черном Рынке страшные, здоров, ничего болит, как сама, подруга?

Огромной неожиданностью