— Есть, — кивнул молодой. — Дойдем и до них.

— Не ври пацан, — побагровел Горбачев. — Их нет и быть не может. Допустим даже, что этот бред является правдой. Кто бы тебе их в таком случае дал? Тот протокол давно уничтожили.

— Миша! Ты что такое говоришь?! — вскричала Раиса, повернувшись к мужу и делая страшные глаза.

— То есть, я хотел сказать, давно бы уничтожили, если бы он был, — промямлил осознавший, что сказал, первый секретарь крайкома.

— Не придуривайтесь, Михаил Сергеевич, — улыбнулся седой. — Разволновались и выпалили что думали, бывает. Не нужно оправдываться. Лучше чистосердечно сотрудничать со следствием. Глядишь, пару лишних месяцев, проживете.

— Но всё-таки где доказательства? — язвительно напомнила Раиса Максимовна. — Таких глупостей я сколько угодно рассказать могу. Хотелось бы услышать и увидеть, что-то существеннее пустых слов.

— Ладно, раз гражданка так просит, будут доказательства, прямо сейчас, — зловеще пообещал парень и достал из папки ещё один листик. — Вот копия допроса в полицейском управлении. Она, естественно, была изъята, но не уничтожена как вам сказали, а аккуратно подшита в соответствующую папочку на всякий случай. Операцию по вербовке и дальнейшему продвижению Горбачева по вертикали власти совместно с ЦРУ разрабатывали сотрудники отдела Стратегического планирования Государственного Департамента США, поэтому круг посвященных лиц был достаточным, чтобы наши агенты смогли выйти на след. Им также удалось найти случайных свидетелей ДТП в департаменте Ивелин. Они по фотографиям уверенно опознали Горбачева и его супругу.

Парень показал копию протокола побледневшему Михаилу Сергеевичу и поджавшей губы Раисе.

— Ну и что? — презрительно скривилась Горбачева. — Да, мы врезались в машину. Заплатили почти все деньги, которые у нас были, чтобы уладить вопрос. Виноваты, промолчали о происшествии, боялись неприятностей. Готовы понести за это наказание. Но как это доказывает нашу вербовку ЦРУ?

— Имеется кассета, на которую записан ваш разговор с цэрэушником и его местным коллегой из «Сюрте», — спокойно ответил молодой человек. — Вы сможете прослушать и прокомментировать её на допросах.

Он демонстративно отвернулся к старшему советнику юстиции и продолжил:

— Но это ещё не всё. В семьдесят четвертом чета Горбачевых совершила турне по Италии. Официальная причина — изучение сельского хозяйства. Горбачев плотно занимался этим вопросом. Предполагалось, что после избрания в ЦК, он будет курировать эту отрасль.

Супруги побывали в Венеции, Палермо, объездили всю Сицилию. Там состоялись очередные контакты с американцами. Они даже помогли купить Раисе парочку ювелирных украшений. Михаил обнаглел настолько, что фотографировался с одним из «бизнесменов», бывшим на самом деле сотрудником ЦРУ. После этого, супруги окончательно сели на крючок. Дальше было ещё интереснее. На Ставрополье потянулись иностранцы. Большинство с деловыми целями. Началось строительство химического завода, и Горбачев плотно общался с представителями американской корпорации «Юнион Карбайд», английской фирмы «Джон Браун» и германской «Линде». Нам удалось выявить нескольких сотрудников ЦРУ и МИ-6, среди этих так называемых «бизнесменов». Все они стали приятелями четы Горбачевых. Супруги сливали им информацию о членах Политбюро, посещавших Кисловодск, характерах, привычках, компромате на них. ЦРУшники, в свою очередь, помогали им выстраивать стратегию продвижения во власть, подсказывали Раисе, занимавшейся «дрессировкой» мужа, способы завоевать доверие у высоких руководителей, с учетом их психологических черт и особенностей характеров. Они же, через Питовранова, порекомендовали Андропову обратить внимание на Горбачева, как перспективного кадра и будущего преемника. Теперь о доказательствах. Наши сотрудники проделали большую работу, и нашли убедительные факты, подтверждающие всё вышесказанное: фотографию четы Горбачевых с сотрудником ЦРУ на Сицилии, владельца ювелирного магазина, рассказавшего, как мадам покупала колье и сережки, и кто за это платил, и ещё одного человека, давшего показания.

Парень помолчал, усмехнулся и добавил, глядя на перепуганную парочку.

— Вы, моральные уроды, не учли одной важной вещи. На вашем любимом и втайне обожествляемом Западе, продается всё. В том числе секретная информация. Если откажутся продать за солидные деньги, это не говорит о каких-либо принципах и морали. Только о том, что сумма недостаточна. Значит надо предлагать намного больше. И вас радостно сольют за домик на Канарах и круглый банковский счет на тайном оффшоре. Что поделать, капитализм, к которому вы так стремитесь. Так что, доказательствами нас обеспечили. И кстати, продали их гораздо дешевле, чем мы рассчитывали. Видимо за таких гнид постеснялись брать много денег.

— Товарищи, это какая-то чудовищная ошибка, — пробормотал Михаил Сергеевич, вытирая дрожащей ладонью вспотевший лоб. — Я просто в шоке, конечно, от этого… Ну вы меня понимаете…

— Мы таких мразей, как ты, не понимаем, и никогда понимать не будем, — перебил молодой человек.

— Дайте, я скажу, что сказал, — дрожащим голосом попросил Горбачев. — Или хотя бы напишу записку товарищу Романову. Он во всем разберется.

Его супруга уже все поняла и осознала. Гордо расправленные плечи согнулись, лицо моментально постарело и осунулось. Перед комитетчиками и прокурором сидела усталая женщина в возрасте с погасшим взглядом. Вся злость и агрессия Раисы Максимовны куда-то улетучилась.

— Уже разобрался, — вступил в разговор седой. — Как вы думаете, кто нас сюда послал?

— Я уже сказал об этом. Как вы просили, чтобы не питал никаких иллюзий, — улыбнулся старший советник юстиции. — Но очень уж скользкий фрукт. И супруга такая же. Пытаются хоть ужом, но пролезть к генеральному и вымолить себе прощение…

— Не получится, — авторитетно заявил молодой. — Он же ещё, с подачи женушки, взятки брал направо и налево. Деньги у колхозников и теневиков вымогал. Государственными фондами и средствами распоряжался как собственными. Привык барином жить, а деньги как наркотики, без них уже не может. Махинациями занимался, отчеты завиральные в Москву писал. Все материалы собраны, доказательства задокументированы. На этой парочке преступлений, больше, чем блох у Барбоски. Никто его уже никуда не выпустит. Жене может быть ещё лет пятнадцать дадут. А этому гарантированно расстрел корячится.

Михаил Сергеевич хрипло выдохнул и открыл рот, как рыба, выброшенная на берег. Схватился рукой за сердце, и откинулся с закрытыми глазами на спинку дивана. Раиса Максимовна, похоже, уже ничего не слышала, глядя погасшим взглядом куда-то в неведомую даль.

— Врача вызвать? — озабоченно спросил прокурор. — Если инфаркт может до суда не дожить.

— Сдохнет, никто плакать не будет, кроме родственников, — криво усмехнулся молодой. — Но вы ошибаетесь. Здоровье у этой сволочи богатырское, вон какую ряху во власти наел. Если бы не расстрел, лет до девяноста точно бы дожил. Так что ничего с ним не будет. Михаил, мать твою Сергеевич, заканчивай придуриваться, и на жалость давить. Уехать в больницу не получится, тебе одна дорога — в тюрьму, а потом на погост. Шампанского и черной икры больше не будет. Этот этап уже