Шрифт:
Закладка:
Вишняков, на такие испытания приехавший впервые, нервничал очень сильно, а Владимир Николаевич, хотя программа испытаний и заставляла его напрягаться, внешне казался совершенно спокойным. И на вопрос Лаврентия Павловича спокойным же голосом ответил:
— Здесь у нас пока приготовлены три стартовые позиции, а ракет мы успели сделать лишь семь.
— Но вы же сами говорили о семи пусках?
— Да. Установка заправленной ракеты на позицию занимает около семи часов, правда еще некоторое время будет потрачено на приведение позиции в порядок после пуска.
— Некоторое время — это сколько?
— Точно не скажу, но, думаю, часов в двенадцать уложиться получится. По сути там придется лишь извлечь пустой контейнер, подсоединить провода, проверить все электрические линии. Если пуск пройдет штатно, то это много времени не займет, а если… то есть есть некоторая вероятность того, что некоторые кабели во время пуска все же сгорят — и вот на их замену потребуется как раз часов шесть. Я про двенадцать часов сказал с учетом этого времени. Ну а если пуск пройдет совсем нештатно… новая пусковая позиция строится чуть больше четырех месяцев.
— Но вы уверены, что проведете именно семь пусков?
— Практически уверен. Случайности… от случайностей никто не застрахован, но наши инженеры постарались предусмотреть любые неприятности, так что вероятность успеха мы оцениваем на уровне выше девяноста пяти процентов.
— Ну что же… а как быстро вы… ваши специалисты могут заменить полезную нагрузку?
— На пусковой потребуется часа четыре, возможно и до шести: там же очень тесно, развернуться просто негде. А на открытой позиции это займет минут сорок.
— Понятно. У вас все к испытаниям готово?
— Да. Ждем только целеуказания. И, для чистоты эксперимента, я бы попросил вас выбрать цель для каждого пуска. И номер позиции, с которой пуск будет производиться.
— Даже так? А сколько времени потребуется для перенацеливания? — поинтересовался Митрофан Иванович.
— Дна ввода координат цели: сейчас изделия установлены без целеуказания, так что вводить координат придется в любом случае. Вячеслав Николаевич говорит, что его специалисты справятся с этим за пятнадцать минут.
— Ну что же, тогда… я предлагаю начать с позиции номер два и в качестве цели использовать боевое поле Аральского полигона.
— Запускать отсчет времени?
— Погодите, Владимир Николаевич, не так быстро. Мы сначала должны все же тамошним наблюдателям сообщить что по ним стреляем…
В первый день испытаний боевые стрельбы были проведены со всех трех стартовых позиций. И после первого пуска товарищ Вишняков совершенно успокоился: на Аральское боевое поле головка ракеты легла с отклонением в сто сорок метров от точки прицеливания. В Сары-Шагане получилось еще интереснее: имитатор боеголовки вообще сбил флажок, отмечающий точку прицеливания. Да и с третьим пуском все прошло достаточно гладко: получилось промахнуться всего на два километра, даже чуть-чуть меньше двух километров — но стреляли-то по полигону Кура.
Однако «самое интересное» произошло уже на следующий день. Первый пуск выполнили по Семипалатинской цели, второй — тоже по ней же, но на этот раз ракета ушла на полигон с атомной боеголовкой. Небольшой, килотонн на шесть — и вот пока ракета шла к цели, Слава Вишняков чуть сознание не потерял от волнения. Третий пуск был выполнен по Аральскому боевому полю — и тут уже переволновался Владимир Николаевич: через три минуты после пуска телеметристы сообщили, что курс ракеты ведет за пределы боевого поля. Однако система наведения отработала достаточно четко, ракета курс исправила — и эпицентр взрыва (ядерного, в восемь килотонн) все же оказался менее чем в двух километрах от намеченных координат.
Но самым «эпичным» был четвертый пуск: Владимир Николаевич решил проверить возможность запуска ракеты из контейнера, который даже в пусковую шахту не поставили. Так с железнодорожной платформы ее и запустили. Маршал Неделин после того, как своими глазами этот пуск увидел, поинтересовался:
— Мне кажется, что вы не очень довольны увиденным?
— Это еще мягко сказано, — ответил ему Челомей, — я вообще в бешенстве. У нас таких вагонов с гидравлическим установщиком всего две штуки… было, а сейчас вообще один остался. А в Мытищах такой вагон, между прочим, больше полугода делали!
— Вагон его волнует! А то, что придется еще метров сто железной дороги заново строить… впрочем, меня это тоже не волнует, солдаты до завтра железку отремонтируют. А с Мытищами я разберусь… сколько вам вагонов таких надо? Они изготовят… или не они, мы найдем, кто вагоны для вас сделает. Но у меня один вопрос остался: вы сколько таких ракет сможете изготовить? Сколько сможете изготавливать в год?
— В Реутове мы семь ракет делали год, причем буквально наизнанку выворачиваясь и прыгая выше головы.
— Насколько я знаю, — вмешался в беседу Берия, — у вас сейчас строится отдельный завод для их выпуска.
— Сейчас строится новый завод МАП, на котором вообще-то в качестве основной продукции будут выпускаться самолеты-снаряды для флота… и для стратегической авиации. Конечно, там тоже можно будет делать какие-то части для этих ракет…
— Я понял ваш намек. Передайте товарищу Шахурину… нет, сразу мне передайте ваши пожелания… ваши требования к серийному заводы для производства таких ракет. Митрофан Иванович, как я понимаю вы уже готовы их принять на вооружение?
— После того, как мне показали, что ракету, на заводе заправленную, можно чуть ли не на ходу из вагона прямо в цель запустить, я сам готов бежать к станку и такие ракеты делать. Правда, в этом пользы от меня будет немного, а вот… кстати, а сколько такая ракета будет стоить?
— Довольно дорого, на опытном производстве мы едва смогли уложиться в два миллиона. Двигатели одни все же полтораста тысяч… в большой серии, думаю, все равно меньше чем в полтора ужаться не выйдет.
— Р-11 Королева чуть дешевле четырехсот тысяч… — задумчиво пробормотал Митрофан Иванович.
— Зато эта поднимает вчетверо больше и тащит в шесть раз дальше, — не удержался от замечания Берия.
— Вот я и говорю: по всему выходит, что эта куда как дешевле стране обойдется. Лаврентий Павлович, за чей счет завод будем Владимиру
