человек». «Донаты: 211 тысяч». В комментариях срочно требовали, чтобы Жало снова спустился в подвал. На что Жало отвечал им, что в данный момент совать в её шмоньку что-либо – опасно. И что он не хочет рисковать своим драгоценным членом ради вшивых двадцати тысяч рублей доната… поэтому обещал, что лучше воспользуется её разорванной кровоточащей задницей, с уже образовавшимся пролапсом, который он случайно выдернул, когда пользовался занозистым брусочком. Компромисс зрителей не особо устраивал… Народ требовал хлеба и зрелищ. Народ хотел увидеть то, чего ещё никогда не видел…

Олег спустился на первый этаж. Группа Ярослава уже подошла к ним.

-- Жало на втором этаже, -- сообщил Олег. -- Помогите Вите оказать ублюдку первую помощь. Жало должен жить.

-- Мы доставим его в лучшую реанимацию города, -- пообещал Ярослав. – Водила у нас, как Шумахер…

Юра и Данилыч тут же побежали наверх.

-- Идём в подвал, -- сказал Олег своим бойцам, убедившись, что Хворь обращена в пепел.

Спуск в подвал оказался разу за кладовой. Когда досматривали кладовую, то в глаза бросились странные «соленья» в банках, рядом с помидорами и огурцами… Этот больной мариновал части своих мерзких порождений. Иногда порубленных на части котят, щенков. И человеческие части. Особенно он любил делать баночки, с чем-то непонятным, но на которых были наклеены надписи «яичник». С приписанными именами жертв: Маша, Лена, Люба, Вика…

-- Чисто, идём дальше, -- сказал Олег, отваживая бойцов от разглядываний.

Серёга проверил лестницу – вроде бы без ловушек и сюрпризов. Только датчики сработали – вероятно, установленные на случай побега.

Дверь в подвал была крепкая. Пришлось лепить на замок заряд.

Едва дверь вырвало взрывом, бойцы ринулись внутрь.

Беременная висела на стене, прикрученная верёвками. А в некоторых местах – даже прибитая массивными гвоздями. Пузо раздулось до гигантских размеров, вдвое больше, чем при обычной беременности. В нос ударил густой запах испражнений. Жало не прибирался даже у себя в комнате – чего уж говорить про подвал с жертвой… На столиках лежали грязные хирургические инструменты и секс-игрушки. Перед девушкой стояла пика, с насаженной на неё головой кошки… Олег старался не разглядывать девушку – уж больно изувечено было её тело. Не хватало некоторых частей… Олег сразу выключил камеру, поставленную посреди комнаты.

Девушка очнулась от взрывов, от шума. И теперь отчаянно молила о помощи спецназовцев, задыхаясь от боли.

-- Помогите мне… Помогите… Оно… Оно шевелится у меня… внутри… Оно… ах! Мне сложно дышать… Больно… Помогите… Пожалуйста…

-- И что делать, бля, -- растерялся Серёга. – У неё же ща из пуза…

-- Помогите… Мне больно… Не стойте просто так… Сделайте что ни будь…

-- Ты же… -- Артём прищурился и удивился. У него даже челюсть отвисла. – Ты же… Та самая ветеринарка… Которая угробила моего Кузю… Вот чёрт… Кошмар какой…

Губы девушки вдруг задрожали. Из уголков глаз вытекли слёзы.

-- Я не хотела… Я не хотела! Я НЕ ХОТЕЛА!!

Олег выстрелил девушке в голову. Череп разлетелся от экспансивной пули вдребезги.

-- Эй! – крикнул Артём. – Какого хрена! Что ты… Зачем? Я не виню её! Пофигу на Кузю! Зачем было её убивать…

-- Кузя тут не при чем, блять, -- сказал Олег. – Девочке уже не жить. Она умрёт.

-- Какого… Пиздец… Я просто в… Может, стоило попытаться её довезти в больницу, откачать?…

-- Не стоило, -- ответил Захар. – Такие, как она, всё равно вешаются в итоге. Жизнь для неё была бы страшнее смерти. Да и ни одна «беременная» от Жало ещё не выживала. Хворь при рождении вырывает половину внутренних органов своими шипами…

Сказал он это и направил на беременный труп дуло огнемёта.

Живот беременной шевелился. Где-то шипы уже вспороли кожу. Вся девушка была покрыта спермой.

-- Что же он с ней делал, на…

Пламя огнемёта обрушилось на девушку. Кожа покрылась пузырями. Хворь вдруг забрыкалась, разрывая матку, кишки и брюхо своими острыми кривыми конечностями. Едва высунулось наружу... Бойцы тут же расстреляли опухшее гигантское брюхо Леси.

Не дали чудовищу вырваться наружу.

Хворь истошно верещала, но из живота так и не выбралась. Сгорела в чреве, вместе со своей матерью…

Артём первым вышел к лестнице – проблеваться. За ним последовал Олег, не выдержав – запашок в подвале стоял нестерпимый.

Серёга вытянул из разгрузки пузырь и залпом осушил.

Только Захар, кажется, и бровью не повёл. Он проследил за тем, чтобы тварь обратилась в пепел.

После расправы, бойцы потушили огнетушителями небольшой пожар, и тщательно осмотрели все уголки в доме. Всё было чисто. Они справились с тварью. И теперь курили сигарету за сигаретой.

-- Довольно легко всё сделали, -- сказал в конце Захар абсолютно спокойным голосом. – Грамотно. С разведкой не облажались. Врага вычислили. Врага наблюдали. О враге всё узнали. Да и термобар, конечно, зарешал. Всё, как по учебнику. У маньяка не было абсолютно никаких шансов, хотя Хворь – это очень опасная хрень. Вот так и должна выглядит лёгкая рабочая смена.

Никто ему ничего не ответил. Хотелось блевать. Может, обошлось и без потерь, но назвать смену «лёгкой» ни у кого язык не поворачивался…

***

Группа Ярослава доставила Хворевое Жало в больницу, где его отлично откачали и быстро поставили на ноги. Здоровья у ублюдка оказалось много. Вероятно, сказался его странный симбиоз с Хворью… Александр Зубов – так его звали – останется инвалидом. Он ослеп на один глаз, оглох, теперь ссался под себя и питался через капельницы. Но он был жив. И он будет жить ещё долго… Поэтому, как только он пришёл в относительный порядок, его тут же забрали в Штаб. И разместили в пыточной камере самого главного садиста Организации. Бакытбек едва ли не визжал от радости. Работки ему давно не подсыпали, а тут – даже такой случай – в руки попался почти что коллега. А перед коллегой, конечно, нельзя было никак ударить