Вернувшись, девоптицы рассказали, как колдунов обволокло бураном, как они отбивались – ветрами и огнём, – а потом собрались и отправились обратно, и издалека было заметно, что они разгневаны. Домиру не удалось узнать ни про Ивлада с Нежатой, ни про Ружана, ни про Литу. Последняя вроде бы решила задержаться во дворце – про свою сестру девоптицы знали чуть больше, чем про других. Оставалось надеяться, что братьям и сестре удалось о чём-то договориться, хотя у самого Домира дрожь пробегала по спине при мысли о том, чтобы говорить с Ружаном и Рагдаем.

Домир со вздохом бродил вдоль окраин леса. Проклятие не давало ему выйти, но он надеялся, что Ивлад не забудет о нём и вернётся. Хотя стоило ли? Сам Домир, может, и не вернулся бы… По крайней мере, тот Домир, который прятался тогда за Ружаном, – точно нет.

У северо-западной границы Серебряного леса начинались луга, укрытые снежным одеялом, взбитым, будто перина. Домир всмотрелся вдаль, думая, показалось ему или нет.

За лугами начинались земли Стрейвина. И оттуда что-то двигалось, будто поднялась и закружилась вихрями снежная стена. Мимо леса проскочили гонцы на резвых конях. Домир постоял ещё немного и, убедившись, что вихри пересекли аларскую границу, поспешил обратно в чащу, жалея, что не может лично послать весть в Азобор.

* * *

Во дворе что-то происходило. Стрелецкие отряды сновали по снегу рыжими огоньками, через ворота ко дворцу проскакали гонцы на тонконогих быстрых конях. Ивлад оделся и вышел на крыльцо, внутренне ёжась от дурных предчувствий.

– Ивлад Радимович! – обратился к нему крепкий дружинник со светлой бородой. Ивлад часто видел его в личной дружине Ружана, но имя припомнить не смог.

– Да? – Ивлад сдвинул брови.

– Примите гонца. Ружан Радимович распорядился обращаться к вам, пока она сам… – дружинник полуобернулся на своих людей и уверенно вскинул подбородок, глядя прямо на Ивлада, – пока сам не вернётся с охоты.

– С охоты? – переспросил Ивлад, хмурясь ещё сильнее.

Он спохватился, поняв, что войскам не стоит знать о болезни Ружана. Но где же тогда Рагдай? Почему не собирает своих людей сам?

Растерянно оглядевшись, Ивлад кивнул. Дружинник жестом разрешил гонцу приблизиться, и тот, спешно преодолев оставшееся расстояние, опустился перед Ивладом на одно колено. Ивлад велел ему встать, и тот, не поднимая взгляд, отчитался:

– Колдуны стягивают отряды к границам Серебряного леса. Ранним утром они ступили на земли Аларии.

– Они взяли с собой орудия?

– Нет. Собрали пару сотен вьюжных и штормовых. Как у Белой.

«Как у Белой».

По спине Ивлада пробежал холодок. К нему ещё никогда не обращались гонцы и дружинники – по крайней мере, не так, словно он и правда заменял отсутствующего царя. Плечи распрямились сами собой.

– Лютай, – тихо представился светлобородый дружинник, так, чтобы никто не услышал, что Ивлад не знал его имени.

– Собираем войска, – распорядился Ивлад. Голос прозвучал властно и громко. Стрельцы слушали его с почтением и сразу же начали разделяться на отряды, без суеты и сомнений. Двор наполнился окриками и лязгом оружия.

– Лютай, собирай ратников. Поведёшь войска вместе со мной.

Дружинник коротко поклонился и ушёл к своим.

Только вернувшись во дворец, Ивлад понял, что руки у него дрожат. Навстречу ему выбежала Нежата.

– Ивлад! – окликнула она и, подойдя вплотную, шепнула на ухо: – Ружан пропал.

Ивлад сдвинул брови. Сестра выглядела растерянной. Мимо них сновали стрельцы и слуги, дворец всполошился после прибытия гонцов. Ивлад взял Нежату за локоть и отвёл к стене.

– Куда он мог пропасть?

Нежата выразительно приподняла брови. Ивлад охнул.

– Ты думаешь, он решился? В таком состоянии? Вчера он едва стоял на ногах! Вьюга же предупреждал…

– Ни его, ни Рагдая, ни Михле. – Нежата быстро огляделась по сторонам и добавила, ещё сильнее понизив голос: – Точно после рассказа Вьюги. Ох-х, я ему устрою!

Ивлад взял её за запястья.

– Не стоит. Где Вьюга? Стрейвин стягивает войска к Серебряному лесу. Я должен повести аларскую армию.

Нежата побледнела:

– Ты? Армию? Против Стрейвина? Золоточек…

Ивлад попытался придать своему голосу уверенности.

– Может, до боя не дойдёт. С нами же будет Вьюга.

– С нами ли?..

Ивлад сглотнул. Он и не подумал о том, что присутствие колдуна во дворце вовсе не означает его поддержку в бою. Царевич растерянно провёл рукой по лицу и долго выдохнул.

– Я позову его. – Нежата разом собралась, будто в её голове все события выстроились в единую картину, чего нельзя было сказать об Ивладе. – Но не думай о том, что он обязан ради нас пойти против своей страны. Вьюга – верховный. И всегда будет им. Не требуй от него невозможного.

– Я не…

– Вот и умница.

Она развернулась, подобрала платье и поспешила в глубь дворца. Ивлад постоял, переводя дух, и двинулся вслед за сестрой.

* * *

Сборы заняли немного времени. Солнце светило так ярко, будто насмехалось над войсками, слепя воинам глаза.

Ивлад и Лютай скакали впереди. За ними несли знамёна – на багряном фоне раскинула крылья бурая девоптица в золотой короне. Другая девоптица – живая – сидела на коне перед Ивладом.

Вьюга умчался искать Ружана. Он пообещал, что найдёт его и помешает натворить глупостей, но предупредил, что после сразу же присоединится к стрейвинцам у Серебряного леса. Нежата осталась во дворце, под охраной нескольких отрядов, оставшихся в Азоборе.

Войска шли через посад: горожане бросали все дела и наблюдали за отрядом. Некоторые начинали молиться, кто-то – плакать. Ивлад ощущал, что с каждым шагом остатки смелости покидают его, но смотреть по сторонам было ещё невыносимее, чем вглядываться в лица людей: после налёта девоптиц некоторые дома были сожжены, старые избы и вовсе сгорели дотла, тут и там чернели остовы печей. В горле Ивлада стоял ледяной ком, который никак не удавалось проглотить.

– Это он!

– Младший безумец!

– Привёл нам чудищ!

Лита полуобернулась на Ивлада.

– Не слушай их. Ты не виноват.

Он держался прямо и старался смотреть только вперёд, на дорогу. Кто-то швырнул под ноги коню гнилую капусту. Лютай схватился за оружие, люди закричали.

– Не стоит, – осадил Ивлад сотника. – Они имеют право злиться.

– Убирайся в Стрейвин, безумный царевич!

– И чудовище своё прихвати!

Каждое слово врезалось в сердце стрелой. На Литу тоже смотрели враждебно – откуда им было знать, что это не она своей песней воспламенила город.