стоял густой, и Джим из-за этого нервничал. Очень сильно. Уж что-что, но ему вообще не нужны были дымовые сигналы ближайшему рейнджеру. Но снаружи его нельзя было заметить, поэтому Джим немного успокоился.

– Думаешь, она выкарабкается? – спрашивает Лиам, осторожно прикладывая кубик льда к одному из распухших красных бугорков на щеке.

– Да, чувак. С ней все будет хорошо. Как там парень?

На входе Лиам сразу же побежал наверх, чтобы проверить Генри. Джима это устраивало – не хватало им еще найти малыша в укусах, фурункулах и гное и с мертвым сердцем, слабым, как вареное мясо.

– Порядок. Ну, по крайней мере, он так сказал. Я просто постучал и спросил. Знаешь, что он сделал? Засунул одеяла под дверь.

– И? Я же говорил, что он умный.

– Ну да,– отвечает Лиам, оставляя мысли невысказанными.

Джим кивает, но, честно, ему насрать и на парня, и на Лиама, и на всю хренову команду. Завтра они уедут из этой адской дыры, заберут деньги, скинут парня (живого или мертвого – хотя Дженни склонялась ко второму варианту) и навсегда сбегут из Штатов.

– Черт! Черт-черт! Твою мать!

Джим вскакивает и поворачивается к Питу, который смотрит на одну из коробок с едой с таким отвращением, что Джиму кажется, что там как минимум дохлая крыса.

Или что похуже.

– Что? – спрашивает Лиам, подходя ближе. Он наклоняется, почти засовывает голову в коробку, затем поворачивается и смотрит на Джима затравленными глазами.– Да вы просто издеваетесь.

– О чем речь-то? – недоумевает Джим, чувствуя, как у самого в животе порхают бабочки от выражения их лиц.– Что там, черт подери? Мертвые младенцы?

Они оба отступают, когда Джим подходит посмотреть. Он хватает коробку за угол и наклоняет ее к себе, гадая, не прикалываются ли эти два придурка над стариной Джимом.

А потом он видит личинок.

Пакет с хлебом кишит ими. Пластик провисает, как набитый подгузник, когда Джим поднимает его за завязанный конец. Однако, в отличие от подгузника, там все движется.

Он смотрит на остальную еду. Овсянка, арахисовая паста, коробка хлопьев, «Орео», огромный пакет чипсов… все это покрыто белыми клейкими тварями.

«Похоже, их сотни»,– думает он, роняет пакет с хлебом и стряхивает нескольких заползших ему на пальцы личинок.

– Наверное, пакет был открыт,– бормочет он, понимая, что это все равно странно. Как их могло появится так много и так сразу? У него внутри что-то сжимается.– Проверьте другие коробки,– резко командует он.

К их чести, ни Лиам, ни Пит не колеблются и не задают идиотские вопросы. Пит вытаскивает коробку из-за керосинового бака, заглядывает внутрь и чертыхается. Лиам ковыляет в другую сторону комнаты, пинает обломки стола и заглядывает в коробку, что стояла у них на столешницу – в основном с бухлом, но там были крекеры и еще кое-что…

– Господи,– говорит Лиам.– Это невозможно.

– Боже, чувак. Они внутри джема! – восклицает Пит, поднимая стеклянную банку с плотно завинченной крышкой. Джим видит плавающие белые тела, прижимающиеся к стеклу, и чувствует, как желчь поднимается в его обычно стальном желудке.

– Вся еда,– подытоживает Пит.– Они испортили всю еду. Не знаю, Джим,– Пит подносит пальцы к вискам, сильно потирая кожу. Его глаза широко раскрыты и остекленели, и Джим видит, как он дрожит.– Мне уже кажется, что дом проклят,– продолжает Пит с дрожью в голосе.– В смысле, это все неестественно, брат. Осы? А теперь это? Не-а. Так не бывает.

– Расслабься,– отзывается Джим, но в его тоне слышится беспокойство. Двумя пальцами он достает банку арахисовой пасты, на которую смотрел. Он смахивает несколько личинок, прилипших к стенке, затем открывает крышку. Там осталась где-то половина, они все буквально выживали на ней, но все оставшееся было в личинках, измазанных пастой. Он с отвращением бросает открытую банку в коробку. Ему неприятно, будто из колеи выбили. Это невозможно. Еда не заражается за несколько часов, еще и в закрытых банках?

Это саботаж.

Но как?

Он чувствует себя человеком, заблудившимся в огромном темном море, который не может сориентироваться, не может схватиться за реальность, за то, что имеет смысл.

– Ладно, давайте уберем отсюда всю эту срань. Выбросим в траву.

– Но это наша еда, Джим! – кричит Пит, в панике швыряя коробку с хлопьями на землю. Джим видит, как личинки вылетают из коробки вместе с кругляшами и рассыпаются по полу. Его желудок снова начинает бурлить, как горячее рагу. Он отворачивается от всего этого и встречается взглядом с Лиамом.

Лиам выглядит напуганным или, по крайней мере, чертовски взволнованным. Пожалуй, лицо Джима выглядит так же. Но Пит… Пит буквально в панике. Словно вот-вот сорвется. Словно немного не в себе.

Джим держится за терпение так, как ковбой держится за поводья взбрыкнувшей лошади, удерживая ее под контролем. Пока что.

– Я не знаю, что случилось, но у нас есть вода и выпивка. Остался один, максимум два дня. Мы справимся.

– Два дня? – Рот Пита кривится в гримасе, и Джим вдруг видит десятилетнего мальчика по имени Педро Скалера: его лицо красное, уродливые рубцы от укусов ос покрывают кожу, волосы сальные, а изо рта воняет. И тогда Джим просто ненавидит Пита. Лошадь брыкается, народ. Лошадь брыкается, и ковбой вот-вот ослабит хватку на поводьях.

– Как и договаривались, чувак. Завтра получим добро. И тогда сразу же уедем. Но если возникнут проблемы, мы вернемся, так? Если нет проблем, и я не вернусь, ты поджигаешь дом и сваливаешь. Как. И. Договаривались.

Пит выглядит так, словно хочет что-то сказать – что-то не особо приятное,– но потом просто устало кивает.

Хороший пес.

– Давай вынесем эту херню. Меня тошнит,– говорит Лиам, держа одну из коробок за край, подальше от себя, и направляется к выходу.

– Какого черта? – спрашивает Грег из другой комнаты, и Джим закатывает глаза.– Куда ты несешь нашу еду?

– Иди,– говорит Джим Питу, который берет в руку другую коробку, ту, что осматривал Джим.– И выброси подальше, понял?

– Да-да,– бормочет Пит и выходит из кухни.

Джим чувствует холод. Ветерок врывается в разбитое окно, куда он бросил бутылку, чтобы избавиться от ос. Он заставляет себя разжать руки. Надо взять все под контроль.

Он как раз начинает разбирать хлам на кухне, когда его взгляд цепляется за холодильник, в котором хранятся содовая, пиво и вода. Он приподнимает красную крышку одним пальцем, ожидая худшего.

Но видит лишь лед. Наклоняется, берет банку «Будвайзера», открывает и выпивает половину. Затем рыгает, чувствуя приятную легкость и спокойствие, вливающиеся в его встревоженный разум. Джим поворачивается к разбитому окну, когда мимо