Но я все же отняла свою руку. Сделала шаг в сторону и покачала головой.

– Ты больше не должен… Вернее, мы больше не будем!.. Прошу тебя, не шли мне цветы и письма!..

– Кэрри, объясни мне, что произошло? Я вижу, что эти слова причиняют тебе боль и ты не хочешь нашего разрыва. Признаюсь, я теряюсь в догадках…

Но я не успела выложить очередную порцию лжи, как затрещали кусты, и на дорожку позади нас вывалилось столичное «зло» – довольно растрепанное и поцарапанное.

– Потому что она приняла правильное решение. Не так ли, детка?! – раздался ехидный голос де Бражье.

Несмотря на то, что по времени было чуть позднее полудня, от виконта уже несло выпивкой, и даже запах роз не перебивал столь незабываемый «аромат».

Но это не мешало де Бражье подслушивать нас в кустах и сделать в корне неверные выводы.

Потому что он их сделал, после чего улыбнулся Нейтану улыбкой победителя. Попытался схватить меня за руку, перед этим заявив, что теперь я с ним, а его троюродный братец может идти своей дорогой.

Вернее, катиться к демонам в ад.

Но я не далась. Отшатнулась и уставилась на виконта гневно, заодно пытаясь понять, почему тот пришел к подобным смехотворным выводам. С чего бы мне быть с ним, если я его терпеть не могу?!

Вспомнила, ну конечно же!..

Судя по всему, де Бражье решил, что мой дед внял его вчерашним угрозам и приехал сюда, чтобы преподнести ему меня «на блюдечке». Я же, послушная требованиям Арчибальда Кэмпбелла, запуганного потерей огромной суммы и разрывом торговых связей с колониями, теперь разрываю отношения с мужчинами, с которыми до этого общалась.

– Ничего подобного! – резко сказала я де Бражье. – Я бы никогда, даже на смертном одре, даже если бы за это угодила к демонам в пекло, ни за что бы не согласилась на то, что вы мне предложили! Мой дед вам тоже отказал, и со вчерашнего дня ничего не изменилось. Так что не обольщайтесь, виконт, с вами я не буду никогда!

Но на лице де Бражье появилась все та же мерзкая ухмылка, означавшая, что он нисколько мне не поверил.

Я повернулась к Нейтану.

– Мне жаль, ваша светлость, но… – Мне срочно нужна была причина для разрыва, но ничего не приходило в голову. – Но я решила, что мы…

Причину я так и не придумала.

Вместо этого, всхлипнув, покачала головой и кинулась по дорожке к ближайшему повороту, где, как мне казалось, начинался кратчайший путь к выходу из Лабиринта.

К удивлению, Нейтан за мной не последовал и останавливать меня не стал. Вместо этого остался с де Бражье, который тоже не спешил в очередной раз предъявлять на меня права. Последнее, что я увидела перед поворотом, – полный ненависти взгляд, который Нейтан бросил на своего дальнего родственника.

Я же, пытаясь сдержать слезы, ускорила шаг, а потом побежала. Выбралась из Лабиринта, но к дому идти мне было нельзя. Там слишком много людей, а я не могла появиться у всех на глазах, потому что слезы текли по моему лицу, и не было им ни конца, ни края.

Поэтому я поспешила к каретам, размышляя о том, как бы половчее улизнуть из дома баронессы, чтобы при этом не испортить потенциально возможное счастье деда. Он должен оставаться с Мадлен Дорсетт как можно дольше, а вовсе не везти домой рыдающую внучку, которая не сможет объяснить ему причину своего горя.

Следовательно, мне надо уехать одной, но перед этим попросить кого-то деликатно донести до деда, что я буду ждать его дома.

И сделать это так, чтобы того не разбил удар.

Нет, Джорджи, обожающая своего дядю Нейтана, для этой цели совершенно не подходила.

Как же тогда мне это провернуть?

Внезапно я заметила Жозефину и Питера Сегеринов. Покинув свою карету, они направлялись к дому баронессы, и я сделала все возможное, чтобы их догнать.

Кинулась к ним на огромной скорости.

Успела.

– Кэрри, да на вас и лица нет! – ахнула Жозефина. – Что случилось?! Ваши глаза, вы плачете?! Кто этот негодяй, и что он натворил?! Сейчас же мне обо всем расскажите, и, клянусь, я этого так не оставлю!

– Этот негодяй – я сама, – всхлипнув, призналась ей. – Мне пришлось… Пришлось отказать одному очень хорошему человеку, с которым мы ни в коем случае не можем быть вместе. Это причинило мне очень сильную боль. Наверное, ничуть не меньшую, чем ему самому.

И слезы полились из глаз пуще прежнего.

– О да, я помню первый свой отказ, – с сочувственным видом произнесла Жозефина. – Я прорыдала весь день напролет, так что прекрасно вас понимаю!

– Мне нужно обязательно вернуться домой, – продолжая всхлипывать, сказала ей. – Я не могу здесь больше оставаться, но мой дед… Кажется, он давно знаком с баронессой…

– Поговаривают, Мадлен Дорсетт до сих пор в него влюблена, – вновь кивнула Жозефина, – и все еще питает надежды выйти за него замуж. Но пока вы не перебрались в столицу, Кэрри, у нее не было ни малейшего шанса вытащить лорда Кэмпбелла в свет. Ну что же, теперь этот повод появился, так что не будем путать планы нашей хозяйки. – Повернулась к своему сыну. – Питер, я думаю, что мы должны немедленно отвезти леди Кэмпбелл домой.

– Мама, но ведь мы только что приехали! – страдальчески закатил тот глаза.

Тогда мы накинулись на него вдвоем.

– Питер, я редко тебя о чем-то прошу! – с нажимом произнесла Жозефина.

– Вообще-то, мама, ты делаешь это постоянно, – посмеиваясь, ответил тот. – Я давно уже у тебя на посылках.

– Питер, умоляю, не оказывайте! – не отставала я. – Мы ведь с вами друзья?!

– Сложно дружить с такой восхитительно-заплаканной красоткой, как вы, Кэрри! – любезно произнес тот. – Так и быть, мы сейчас же отвезем вас домой, после чего вернемся, и мама сообщит…

– Что у вас разболелась голова? – деловито поинтересовалась Жозефина. – Случился озноб, усталость?

– Придумайте что-нибудь! – взмолилась я. – Главное, чтобы дедушка не волновался. Ему нельзя, у него больное сердце…

– Влюбиться – вот самое лучше лекарство от больного сердца, – многозначительно произнесла Жозефина, и я была с ней полностью согласна.

Пусть у него все получится, загадала я. Раз уж у меня ничего не вышло.

***

Дед вернулся домой через час. Сперва отругал меня за то, что я уехала без него, после чего наотрез отказался рассказывать о том, как у него все прошло с баронессой Дорсетт.

Хотя по лицу было видно, что все прошло замечательно.

И почти сразу после его возвращения на Виенну обрушилась