Шрифт:
Закладка:
— Ребекка Уокер, как известно, в камере. — он усмехнулся, поравнявшись со мной. — Но не бойся, я перевёл её в обычную клетку, её даже тюрьмой не назвать. Уютная, как одна из комнат в кампусе.
Он издевался надо мной?
— Эрагон! Мы договаривались не об этом! Отпусти мою маму.
Он сочувствующе покачал головой, ловко забрав предмет из моих рук, но не спешив покидать. Не в его стиле было это.
Ему нравилось в конечном итоге заставлять других чувствовать вину, ощущение того, что они не правы и всё так, как и должно быть, прикрывая собственные истины.
— Другие Серафимы и заключённые не поймут. Не в моей протекции отпустить её сразу, сперва профилактически она проведёт там годик, ну, быть может, два, и мы поднимем вопрос о досрочном освобождении.
Не в его протекции? Серьёзно? Он был первым ангелом после Шепфа. И сейчас говорил о том, что это не в его силах. В какую ситуацию я себя загнала, как вообще можно было довериться этому Иуде? Поверить, что он так просто спустит с рук нашу помолвку?
— Ты не можешь нарушить своё слово! Я рисковала достаточно, не похоже, чтобы эта штука была обычным украшением. — Ощущала себя на грани отчаяния, всё не могло быть именно так. Дерьмово. — Моя мать не провинилась, чтобы там сидеть!
— Да, Вики, ты даже не осознаешь, насколько сильна вещь в твоих руках. — Он победно хохотнул, противно улыбнувшись. — А главное то, как сильно она важна Сатане.
Эрагон растворился в воронке, продолжив изучать предмет, оставляя после себя неприятный сгусток энергии.
Меня обдало холодом, только не это. Схватив первую поповшуюся книгу, не сдержалась, вершив кощунство. Книга улетела на пол, ударяясь о ножку стола.
Он меня убьёт. Сатана не простит мне этого, не удивлюсь, если Эрагону он был вовсе и не нужен в отличии от Дьявола. Глубже вздохнула, делать было нечего, плакать тоже бессмысленно, всё уже свершилось.
Взглянув на часы, подсчитала оставшиеся часы до трапезы. Нужно было успеть приготовить. Если я являлась вторым по значимости лицом в Аду после Сатаны, то косвенно кражей это не считалось, и, быть может, Сатана и не был в курсе.
Но поговорить на эту тему нам сегодня всё равно придётся, ведь рано или поздно муж узнает. А на сытый желудок может мне удастся получить меньшее из возможных наказаний. Если он, конечно, не прибьёт меня и не разведётся.
Невесело пройдя на кухню, выгнала обслугу. Никто не возражал внезапному порыву хозяйки приготовить ужин. Я же была не в том настрое, чтобы делить с кем-то комнату.
Включив духовку, замариновала батат, добавив к нему спаржу, обильно полив оливковым маслом и добавив немного веточек розмарина. С мясом дело было проще, не в первой мне было нужно сделать стейк. Достаточно посолив и добавив к мясу специй, выложила куски на сковороду гриль.
— Ваше вино, Госпожа. — Самелье бесшумно прошёл на кухню, выставляя предо мной тёмную бутыль.
Красное сухое. Лучшего выбора для стейка из говядины не придумаешь. Открыв штопором бутылку, он оставил её на столе подышать, покидая столовую. Засервировав стол, села на одно из мест в ожидании Сатаны.
Но Дьявол как сквозь землю провалился. На него это не было похоже. Если готовка прекрасно отвлекла меня от насущных мыслей, то ожидание съедало.
Удержалась от того, чтобы сгрызть в таком состоянии покрытие своего маникюра, выпив бокал вина. Но его всё не было, пока часы не показали девять вечера. Как раз в тот момент, когда я уже планировала покинуть это место, устав томиться в ожидании, явился он.
Как и прежде, муж был спокоен. Его чёрная, идеально отуюженная рубашка прилегала к телу, сверкая на рельефной фигуре, когда он присел напротив. Но что-то внутри подсказывало мне, эта невозмутимость тяжело ему даётся.
В глазах мужчины застыло что-то тёмное. Он долго рассматривал мои черты лица молчая не касаясь столовых приборов.
— Ты опоздал. Я убрала мясо в духовку, но, думаю, стоит разогреть, это займёт немного времени, — выпалила как на духу. — Или мы можем спуститься на Землю, провести время там.
— Не страшно, я съем свой стейк холодным.
Его голос эхом отдался в ушах. Ранее он не производил на меня впечатление любителя остывшей еды. Наоборот, Сатана был эстетом. Но что ж, спорить не имело смысла, он всё равно сделает по-своему.
Съев половину стейка в тишине, муж промокнул губы янтарной салфеткой, откидывая её на полупустое блюдо, действия рук показались мне слишком уж резкими и отрывистыми.
Я не могла в себя и кусочек запихнуть, рассеяно ковыряя батат. Казалось, в этой комнате даже стены обладают уникальным давящим свойством, но очевидно, последние события не отражались на мне благоприятным образом.
— Тебе не понравилось? — поосторожничала, он же наконец удостоил меня очередным неоднозначным и внимательным взглядом.
Так настороженно, словно впервые увидел. Было в этой отрешенности что-то тяжёлое. Я привыкла к его холодным взглядам и действиям. Но обычно даже под этой узкой призмой была возможность расшифровать настроение. Только не сегодня.
— Что тебя натолкнуло на эти мысли?
— Обычно ты более красноречив. — Смотреть в его глаза было непросто.
Словно нарочно возникал рядом силуэт улыбающегося во все уста Серафима.
Он усмехнулся. Если раньше ему удавалось сохранять свой холод и незаинтересованнсоть в происходящем, сейчас глаза были переполнены чем-то неприязненным.
— Обычно мне не приходится сталкиваться с круговоротом лжи. Люди и ангелы слишком боязливы, демоны уважают и в меру осторожны. — Он недобро усмехнулся, я уловила во взгляде намёк на болезненность и разочарование? — А что насчёт тебя, Виктория?
Виктория. Ужасно прозвучало. Если раньше моё имя с его губ срывалось как-то по-особенному, сейчас это было пренебрежительно и нехотя.
— У меня не оставалось выбора. — Я не стала темнить, это было глупо. Он всё знал, к чему было закапывать себя глубже.
Теперь ничто не оставляло сомнений, и никогда крах ещё так близко не был. Видеть ярость в его глазах было ожидаемо, только если раньше это не имело значение.
Сейчас я этого не хотела, мои органы надрывались внутри от отчаяния.
— Ты могла сказать мне. Я разве тебе не об этом вдалбливал все те дни, что мы в браке, и недели, которые знакомы, — его голос сорвался на крик, раскалив комнату, скрутив узел внизу живота не так, как обычно, а превращаясь в страх.
И самое ужасное, что сейчас он был прав. Я обманула его. Как я могла ждать чего-то хорошего, если сама на каждом шагу совершала ошибки, сама
