Мужи непрестанно о чём-то говорили и будто специально перепрыгивали с темы на тему, чтобы сбить короля с мысли, а он всегда находил что сказать. У Янары от этих бесед голова шла кругом. Вроде бы только что гости интересовались, как продвигается следствие по делу насильника королевы Эльвы, как вдруг все переключались на обсуждение затяжной войны между северными соседями Шамидана и делали ставки. Через несколько минут разгорался спор, надо ли накладывать запрет на ношение обуви с длинными носками. Сидящие за отдельным столом священники кричали: «Надо!» Мол, в такой обуви неудобно вставать на колени в храме. А кто-то из модников тут же доказывал обратное, вставая на колени и поднимаясь. Дворяне говорили о повышении налогов и строительстве королевского тракта, который необходимо проложить через феоды. Половина мужей соглашалась, другая половина стучала каблуками о пол, выражая возмущение. И так каждый вечер: одни предлагали, другие негодовали, третьи подливали масла в огонь и посмеивались в бороды. Эти ежедневные противоборства помогли Янаре сделать важный вывод: даже могущественные короли правят с одобрения дворян.

Когда в зал входил королевский менестрель, гости умолкали. Исполнив на празднике Двух Единиц обещанную канцону о целомудренной любви рыцаря к замужней даме, Тиер получил желанное место при дворе и теперь трудился в поте лица, отрабатывая приличное жалование. Он уже ничем не напоминал странствующего трубадура. Суконную куртку он сменил на приличный сюртук, а башмаки из свалянной шерсти — на узкие сапоги. Сбрил юношеский пушок на подбородке, подстриг и умастил душистым маслом волосы.

Тиер садился на ступени, ведущие на помост, и, глядя в пустоту, с мечтательным видом касался струн лютни. Трогательно, с волнующей искренностью звучали его песни о любви. Он воспевал дев в весеннем блеске юности и женщин в сиянии летнего солнца. Высоким слогом говорил о суровых воинах, идущих на битву и умирающих на поле брани с именем возлюбленной на устах. Он раскрывал глубину мужских чувств, скрытую наносным слоем жестокого времени.

Рэн сжимал под столом руку Янары и бросал на неё выразительные взгляды. Она опускала голову, пряча пылающее от смущения лицо. Не дожидаясь конца трапезы, король и королева прощались с гостями и покидали зал.

…Этот день начался как обычно. Янара села перед трюмо, обвела в календаре очередную дату и, обхватив лоб ладонями, уставилась на своё отражение в оловянном зеркале. Разумом завладели тревожные предчувствия: она не сумеет понести. Уже дважды шла кровь, и это при том, что Рэн проводил в постели супруги почти каждую ночь. Неумолимо приближался третий период вынужденного воздержания от близости.

— У вас что-то болит? — прозвучал низкий голос Таян.

— Нет, — ответила Янара и потёрла щёки. Хватит хандрить. Хватит!

— Можно мне потрогать ваш живот?

— У меня ничего не болит!

И это правда. После свадьбы боли внизу живота прекратились. Как сказала Таян, семя короля благотворно влияет на здоровье королевы. Кто бы сомневался… Только королева — бесплодная почва, никакое семя не прорастёт. Эти мысли угнетали Янару. Она смотрела на своего искажённого двойника в зеркале и, стиснув зубы, мысленно твердила: «Только попробуй заплакать. Только попробуй!..»

— Ложитесь на кушетку, я потрогаю, — настаивала Таян.

Её мать-целительница передала дочери кое-какие знания. Так считала Таян, хотя никогда не видела своей матери. Янара верила ей и не верила. Девочкам-сиротам свойственно придумывать сказки о родителях. В монастыре, где прошли детство и отрочество Янары, целителей называли шарлатанами. Однако руки служанки творили чудеса. Когда у Янары от боли темнело в глазах, Таян прикладывала к её животу или к рёбрам тёплые ладошки, беззвучно шевелила губами, и боль улетучивалась.

— Пожалуйста! — упрямилась девочка.

Янара легла на кушетку и направила взгляд в окно. Женская Башня белой свечой упиралась в чистое прозрачное небо. Сейчас палаты пустовали, а когда-то, много-много лет назад, в них было людно и шумно. По коридорам и залам прохаживались дворянки, приехавшие в Фамальский замок с мужьями и отцами, и фаворитки королей с малолетними бастардами. О нравах предыдущих династий рассказывали хранящиеся в библиотеке исторические трактаты.

Тяжело вздохнув, Янара перевела взгляд на Таян:

— Ну что?

Девочка убрала ладошку с её живота и посмотрела на Миулу, ожидающую королеву на пороге купальни.

— Что-то не так? — встревожилась Янара.

Таян виновато пожала плечами:

— Не знаю. Вроде бы всё так, но что-то не так. Простите, я не понимаю.

Янара села. Дрожащими руками прикрыла колени полой халата:

— Что значит — ты не понимаешь?

— Мне кажется, у вас со дня на день начнутся регулы.

— Не может быть! Слишком рано!

— Может, вы простудились?

Янара уткнулась лицом в ладони. Только простуды ей не хватало.

Таян робко погладила её по спине:

— Такое бывает. Ничего страшного. Мы это вылечим. А знаете что? Давайте думать, что я ошиблась. Я плохо разбираюсь в женских недугах. Может, это и не недуг вовсе, а я зря вас расстроила.

— Добавить в ванну горячей воды? — спросила Миула.

— Ещё чего! — воскликнула Таян. — Попарим королеву в кипятке, потом обложим её горячими камнями, как тёмные крестьянки, и вызовем кровотечение. Мы ничего не будем делать! Подождём немножко, а там посмотрим. Я могла ошибиться.

Миула подлетела к ней и отвесила подзатыльник.

— За что? — опешила Таян, потирая затылок.

Поправив на голове девочки чепец, Миула с силой затянула под её подбородком ленты:

— Если ты в чём-то не уверена, держи язык за зубами!

Таян надула губы. Открыв сундук, достала полотенце, скрутила жгутом. Удостоверившись, что госпожа не смотрит, хлестнула Миулу по ягодицам.

— 1.51 —

Янара отправилась в молельню в отвратительном расположении духа. Переступив порог, замерла: на каменной скамье сидела Лейза. Неожиданный и не очень приятный сюрприз. Янаре хотелось побыть одной, она даже служанок оставила снаружи.

— Я тут похозяйничала. — Лейза указала на столик возле двери. — Зажгла свечи.

— Что-то случилось?

— На душе тяжело. Вот… решила посидеть в намоленном месте. Не помешаю?

— Ничуть, — солгала Янара, опускаясь на колени.

— Вы знаете церковный язык? — спросила Лейза, наблюдая, как Янара открывает святое писание, установленное перед скамьёй на подставке.

— Нет.

— Тогда зачем вам книга?

— Так положено. Смотришь на страницы, и кажется, что разговариваешь с Богом, глядя ему в лицо.

— У бога есть лицо?

Янара села на пятки:

— Вы смеётесь надо мной.

Лейза придвинулась к ней и взяла за руку:

— Я заметила, что вы тоже чем-то озабочены. Хотела вас развеселить. Не получилось?

— Не получилось.

— Что вас тревожит?

— Время. Оно бежит слишком быстро.

Янара хотела