— Прекрасно. Значит, тебе это известно. И как только железная гниль впивается в сталь, сколько времени пройдет, прежде чем она распространится из этой точки, обращая в труху весь инструмент?

— Несколько дней, сэр. Примерно.

Эспира кивнул.

— Эта сабля не убьет того, кого должна убить, если рассыплется от первого же удара или переломится при попытке вынуть ее из ножен. Мне плевать, что ты падешь жертвой собственной беспечности, но такое наплевательское отношение может стоить жизни твоим товарищам по оружию, включая и меня самого.

Таращась в пространство невидящим взглядом, десантник с трудом сглотнул, но ничего не ответил.

— Ну? Что скажешь в свое оправдание, боец?

— Мне нет оправданий, сэр, — отчеканил тот.

Стремительным движением вернув ему саблю, Эспира распорядился:

— Доложись оружейнику, очисти ржавчину и запечатай свинцом оголенный участок. Когда покончишь с этим, займешься чисткой всех свободных лезвий в арсенале и будешь исполнять эту задачу с предельным вниманием и тщательностью. Понятно?

— Да, сэр! — отсалютовал десантник.

Эспира свирепо оглядел весь ряд выстроившихся перед ним бойцов первого взвода Второй десантной роты.

— Всем остальным приказываю подготовить свое оружие и снаряжение для проверки. Да, опять. Через час, когда я вернусь, каждый из вас будет выглядеть образцом десантника Авроры — или, Всевышний Бог свидетель, мне хватит веревки вздернуть всех до единого.

Лица двадцати с лишним профессиональных вояк побледнели под захлестнувшей их волной тревоги, и Эспира дождался, пока тишина не станет невыносимой, прежде чем бросить им:

— Разойдись.

Хоть никто и не требовал, все десантники выполнили разворот направо с четкостью, достойной учебного плана, и, ступая по возможности тише, покинули промежуточную камеру вентиляции, чтобы скрыться в боковом туннеле, направляясь к разбитому ранее лагерю.

— По мне, так едва заметное пятнышко, майор, — пробурчал позади Эспиры чей-то глубокий, низкий голос.

Обернувшись, Эспира увидел стоящего в нескольких футах сержанта Чириако; тот сумел подойти совершенно бесшумно. Боерожденный десантник приветствовал его безупречным салютом, который Эспира вернул с той же четкостью движений.

— Давным-давно мой первый сержант, под чьим началом я служил, научил меня поддерживать в подчиненных собранность неукоснительным исполнением знакомого распорядка и страхом навлечь на себя гнев в случае малейшего нарушения.

Едва заметно усмехнувшись, Чириако принял чуть более расслабленную позу.

— Вот как? Чему еще он вас научил?

— Никогда не ожидать своего появления в условленное время, — ответил Эспира, не позволив себе расплыться в ответной улыбке. — Куда пропал лейтенант Лазаро?

Кошачьи глаза Чириако полыхнули скрытым гневом.

— Погиб, сэр.

Эспира чуть наклонил голову.

— Как?

— Он принял ошибочное решение, не прислушавшись к моим советам, — пояснил Чириако. — Нарвался на группу местных, которых принял за штатских, помогавших раненым в ходе воздушного удара. Пытался, блефуя, миновать их, вместо того чтобы расстрелять всех и продолжить доставку нашего груза.

— Но почему?

— Одна из штатских оказалась миленькой девушкой. Будто кукла фарфоровая. А лейтенант был совсем молод, сэр.

Эспира кивнул, насупив брови. Рыцарство было в великой чести у высшей знати Копья Аврора, и молодым офицерам нелегко бывало сообразить, как ничтожно низко ценится эта добродетель в настоящем бою. Поэтому такой бой нередко завершался их гибелью.

— Что же случилось?

— Они раскусили блеф Лазаро, и очаровательная куколка разрядила боевую перчатку ему в лицо с расстояния в пару футов.

Эспира крякнул.

— Черт… У парня были хорошие задатки. По крайней мере, умер он быстро. Что стало с чанерией?

Сержант покачал головой.

— Ждали прибытия штурмового отряда, но те так и не появились. Передать им взрывчатку не удалось. Какой-то деятель резервного флота проявил инициативу и собрал ополчение, ворвался в туннели и перехватил нас. Полагаю, что отряд, посланный взорвать чанерию, был уничтожен в полном составе, сэр.

— Жаль, — сказал Эспира. — Эта цель не была основной, а риск выглядел вполне оправданным, — и к тому же, уничтожив треклятую лавку кристаллов, мы смогли бы воткнуть в свои шляпы по лишнему красивому перу.

Склонив голову, он хмуро вгляделся в Чириако.

— Вы были ранены, сержант?

— Ерунда, — сказал тот, — скоро заживет. Чертов дурак Лазаро. Потерял половину отряда.

Щурясь, он вглядывался в дальний конец туннеля, в котором скрылись десантники.

— Вы и правда вздернули бы их, сэр?

— Десятую часть своих сил? Вздор! Но прямо сейчас мне нужно, чтобы они опасались чего-то, помимо Копья, полного рассерженных альбионцев.

Ноздри Чириако раздулись, а его взгляд сместился к проему другого туннеля, ведущего прочь от промежуточной камеры.

— Тогда зачем она здесь?

— Говорите потише, сержант, — посоветовал Эспира рослому боерожденному. — Вы принадлежите к лучшим бойцам Копья Аврора, но у каждого из нас свои приказы.

— Так точно, сэр.

Эспира кивнул и, проследив за взглядом сержанта, уставился в темные глубины туннеля. Подручный мадам Кэвендиш, Сарк, стоял у входа в него: мрачная, пугающая фигура в черном; лицо с невыразительным остановившимся взглядом, застывшее в гримасе вечной скуки. Любой, у кого сохранилась хоть капля мозгов, опознал бы в нем жестокого убийцу, стоящего на страже.

Эспира старался не замечать этого, сосредоточив все внимание на подчиненных, — но теперь, в повисшем молчании, вновь смог расслышать тонкий жалостный стон. Исполненные безнадежности и страдания, эти звуки, дрожа и время от времени прерываясь, плыли сюда из темноты.

— Рен? — шепотом окликнул его Чириако.

— На нашу базу случайно наткнулся зверодав, — так же тихо объяснил ему Эспира. — Мы схватили его самого, но не его напарника. Говорит, что вышел на смену в одиночку. Она прибыла, чтобы удостовериться.

— Ножи? — предположил боерожденный.

Сдержав дрожь, Эспира покачал головой.

— У нее ничего при себе не было.

— Ненормальная стерва, — выдохнул Чириако.

— Она полезная ненормальная стерва, — поправил его Эспира. — Радуйся, что она на нашей стороне.

Сузив глаза, боерожденный вперил пристальный взгляд в Сарка, а после шевельнул плечом — так, словно увиденное доставило ему боль.

— Нет, майор, — наконец ответил он. — Не уверен, что готов этому радоваться.