Шрифт:
Закладка:
Я шлепаю рукой по засосу и понимаю, что совершила ужасную ошибку, когда он цокает языком.
Дерьмо.
— Сначала ты позволяешь кому-то другому прикасаться к себе, потом неумело прячешь его за шарфом, а теперь пытаешься сделать это своей рукой? — его голос темнеет с каждым словом. — Ты действительно веришь, что сможешь спрятать от меня засос?
Я качаю головой.
Я не пытаюсь его спрятать. И да, возможно, какая-то часть меня верит в слова этого придурка Рори о том, что Лэндон теряет интерес, когда кто-то другой прикасается к его вещам.
Эта возможность оставляет меня на грани. Я пыталась вычеркнуть Лэндона из своей жизни, но это были лишь смешные попытки.
Я действительно не знаю, как бы продолжала жить дальше без его сумасшествия.
И это пугающая мысль, о которой мне даже не хочется думать.
— Убери руку, — приказывает он тоном, которым можно случайно порезать кого-нибудь — например, меня.
Я качаю головой.
Может быть, если он не увидит засос, его гнев рассеется…
В долю секунды Лэндон хватает меня за запястье и силой опускает его.
Его губы сжимаются в неодобрительную линию, а глаза превращаются в две черные дыры, выглядящие так, словно они вышли прямо из ада.
Пот струится по позвоночнику и вискам, а я медленно разрываюсь под удушающим напряжением, которое он нагнетает одним лишь взглядом.
— Похоже, ты забыла, кому принадлежишь, и тебе не помешает напоминание, — и с этими словами он наклоняется и прикусывает засос.
Сильно.
Как кровожадный вампир.
Глава 32
Мия
Боль взрывается в пораженном месте шеи и распространяется по всему телу, как смертоносный лесной пожар.
Но я остаюсь неподвижной.
Не в силах пошевелиться.
Не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения его губ на моей израненной коже и тех жгучих эмоций, которые может вызвать во мне только Лэндон.
Наверное, мне следует сказать ему, что я не хотела, чтобы Рори прикасался ко мне, да я и не позволяла ему, но я не могу.
Все мое тело словно утратило свои функции, и я погружаюсь в бесшовную, невесомую реальность, где могу существовать только в настоящем моменте.
Лэндон всасывается в кожу с силой, которая почти опустошает мою душу через горло. Это наказание, жесткое и абсолютно свирепое.
А еще это чертова связь, о которой я и не подозревала. Связь через обжигающую боль и ненасытную ярость.
Он наконец отстраняется, оставляя на месте зубов пульсирующее, покалывающее месиво.
Кровь покрывает его губы, усиливая впечатление, что он вампир, который только что закончил пировать. Моей кровью.
Его глаза погружаются в мои, темнея и становясь совершенно пустыми в своей глубине.
Только Лэндон больше не пуст. Не знаю, когда я начала видеть в нем нечто большее, чем пустоту, таящуюся внутри него, и его потребность в анархии, но, к сожалению, это так.
Он рычит, и этот звук каким-то образом стал частью моих самых диких кошмаров.
— Он все равно не исчез.
Его слова звучат в студии как зловещее обещание, и я жду, что он прокусит кожу, только чтобы метка исчезла.
— Я не позволяла ему прикасаться к себе, — показываю я, сдерживая дрожь, от которой сводит конечности.
— Он сказал, что ты попросила встретиться с ним.
— И ты ему поверил?
— Нет, — он показывает на мою шею, приподняв верхнюю губу. — Пока не увидел это.
Я могла бы оправдаться, сказав, что Рори был слишком быстр, а я его не видела, но это всего лишь оправдания.
Отговорки.
Я отказываюсь быть втянутой в подобную ситуацию, когда не сделала ничего плохого. Поэтому выбираю вариант молчания. Пошел он к черту.
Я — Соколова, и мы не оправдываемся.
Лэндон обхватывает пальцами мое горло, и я подавляю стон, когда подушечка его большого пальца прижимается к израненной коже.
Он толкает меня, и мне ничего не остается, как отступить назад, чтобы подчиниться его движениям.
— Знаешь, я не очень хорошо реагирую на то, что кто-то другой прикасается к моим вещам.
— Я не твоя вещь, — говорю я, хотя мне трудно дышать.
— О, но это так, Мия. Ты моя гребаная собственность, а это значит, что каждый сантиметр твоей кожи принадлежит мне, — он проводит большим пальцем по ране. — Каждая часть — моя гребаная собственность.
Я ударяюсь спиной о стол, на котором от удара громыхают все инструменты Лэндона.
Я вздрагиваю и задыхаюсь от неровного дыхания. Кажется, что воздух вокруг меня погрузился в колодец удушающего напряжения, через который я не могу вдохнуть.
— Ты, кажется, не понимаешь ситуации, Мия. То, что я даю тебе свободу и иду на ненужные уговоры ради тебя, не означает, что ты можешь уйти к кому-то другому. Если ты моя, то ты всегда будешь моей. Блять. Моей, — другой рукой он тянется к молнии на моем платье и расстегивает его, пока ткань не оказывается у моих ног.
Ночной воздух стягивает мои голые соски и обнаженную киску. Мои щеки пылают, когда Лэндон вбирает в себя всю меня. Похоть смешивается с яростью в нечестивом воссоединении, намекая на войну, которая вот-вот разгорится.
— Ты пришла подготовленной, — его голос понижается, смешиваясь с гневным возбуждением. — Или этот вид, возможно, предназначался для кого-то другого?
Я качаю головой. Как он может так думать?
Да. Я ожидала чего-то сегодня вечером, поэтому и не надела нижнее белье, но этот план явно разрушается на моих глазах.
— Нет? — он протягивает руку между моих ног, обхватывая возбуждение, которое покрывало внутреннюю сторону моих бедер с тех пор, как его губы встретились с моей шеей.
Малая часть причины, по которой я не стала бороться. Вот почему я до сих пор отказываюсь бороться. Наконец-то я могу признать, что я такая же сумасшедшая, как и Лэндон, потому что каждый дюйм во мне пульсирует от перспективы, что меня будут ласкать.
Он нежно поглаживает мои складочки, и я встаю на носочки, гонясь за искрой удовольствия, которая распространяется между ног и подтягивает живот.
— Ты мочишь мои пальцы, Мия. Ты настолько возбуждена из-за моих пальцев и члена?
Я подавляю стон, глядя в его бесстрастные глаза. Гнев все еще бушует в них, черный и обволакивающий меня, как вторая кожа.
Но больше всего меня беспокоит то, что он продолжает называть меня по имени. Нет ни маленькой музы, ни ласковых выражений, которые он придумывает для меня.
— Ты тоже так возбуждалась, когда этот гаденыш тебя трогал? Ты стонала и показывала ему свое сексуальное
