Шрифт:
Закладка:
– Мы так рады тебя видеть. – О, отец мамы подал звук. А я уж подумала, что он немой. Они рады меня видеть! А я то, как рада, прямо нарадоваться не могу.
Это мужчина с седыми волосами, зачёсанными назад, на лбу выпячивающие морщины, одет в идеально выглаженные брюки и отвратительно бледно-серый кардиган.
– Спешу вас расстроить, что ваша радость не взаимна – я скрещиваю руки на груди. Ни за что не стану вести себя вежливо. Плевать на все их оправдания, которые они мне сейчас скажут. Они меня БРОСИЛИ. Когда умерла мама. Это самое жестокое поведение с их стороны. По отношению ко мне. Я в них не нуждаюсь с тех пор, как в 8 лет перестала их ждать. Они присылали подарки только на рождество, и те я выбрасывала, не открывая.
– Мы понимаем, что ты нас зла, но смерть твоей мамы стала для нас большим ударом. Она была нашей единственной дочерью. Мы просто, будто перестали жить. Нам так жаль, что мы перестали приезжать к тебе, но мы долго оправлялись и жили к тому же в другой стране… – Женщина «Бабушка» смотрит на меня жалостливым взглядом.
Я не могу терпеть этот бред.
– Единственной дочерью? Большой удар? Это конечно, но, а как же я? – я смеюсь истеричным смехом. Они что говорят вот эту чушь на полном серьёзе? Им было тяжело, и они мне об этом говорят? А мне было просто прекрасно, чёрт возьми! С силой сжимаю пальцами край стола. – У меня была единственная мама, и я лишилась её, когда мне было шесть лет! А для меня это, по-вашему, было каким ударом? Вы, чёрт вас побери, долго оправлялись? А я? Вы думали, каково шестилетнему ребёнку потерять мать?
Они одновременно перестали молчать и сидели с широко распахнутыми глазами.
– Мы всё понимаем, мы виноваты перед тобой. Очень сильно. Но не нужно употреблять в речи бранные слова – уверенным голосом говорит отец мамы, сжимая руку «Бабушки»
– Как хочу, так и разговариваю. Вы этого заслуживаете – фыркаю я, опираясь локтями о стол.
– Сайли…-хочет что-то сказать моя распрекрасная бабуля.
– Месси! – перебиваю я её.
– Извини. Месси, мы очень по тебе скучали и волновались. Мы часто звонили и присылали подарки. Так и знала, что этот Чарли не рассказывал тебе об этом. Он нас никогда не уважал.
Она что, совсем рехнулась? Она смеет наговаривать на папу?!
– Я не желала принимать ваши подачки. Мне нужны были любящие бабушка и дедушка, а не подарки и звонки раз в год от совершенно чужих для меня пожилых людей. Папа всё мне рассказывал, и не смейте его в чём-то обвинять! – Я совершенно неприлично тычу в них пальцем, но мне плевать. Я просто на грани. Я поражена их наглостью!
– Прости нас, пожалуйста. Мы хотим искупить вину, ведь ты наша единственная внучка – просит мать моей мамы.
Все имеют право на ошибки и на второй шанс, но я не могу им его дать. Может я и слишком резка с ними, но они не лучше. Почему они появились так поздно? К тому же наглым образом смеют сказать, что им было тяжело пережить смерть мамы. Они были взрослыми людьми, а я ребёнком! Если бы они не были такими эгоистами, то я бы и смогла их простить, но я не могу. Они слишком сильно меня обидели. Они бросили меня, и папа справлялся со всем один. Только папа, и ещё Элис, только они моя семья.
– Искупить вину? Каким же это образом? – я вскидываю брови.
Хочу узнать, что они мне ответят, ну а потом уж они получат огромную порцию моего гнева.
– Мы предлагаем тебе переехать в Лондон. Ты бы жила с нами и образование там достойное. Здесь в Чикаго ты совсем одна, не представляю, как Чарли отпустил тебя одну – она качает головой, а «дедушка» лишь вздыхает.
Они что, издеваются? Забрать хотят, меня в Англию?
Я взрываюсь.
– Вы это серьёзно? – я тычу пальцем в каждого по очереди и начинаю хохотать, как ненормальная. Они смотрят на меня, вздыхая и переглядываясь.
– Почему бы и нет. Мы так виноваты и столько упустили – снова подает голос «дедушка».
– Десять лет! – почт и кричу я.
– Нужно было нам опомниться раньше, как же воспитал тебя Чарли! – она ахает и качает головой.
Вот же зараза! Она кем себя возомнила? Это я-то плохо воспитана? Я? Мне плевать, что они старшие и мои кровные родственники, но я ни дам в обиду, ни себя, ни отца.
– Просто блеск! – я вскакиваю со стула, и упираюсь ладонями о стол – Знаете, что? Мой отец прекрасно меня воспитал, он один занимался мной, пока вы, вдали от меня, якобы оправлялись после смерти мамы. Вы хоть раз подумали, каково было отцу? Да, ясное дело, может, и вы волновались по правде. Только вот не смейте говорить что-то плохое про отца! На него взвалилось столько всего. Мама, его жена, умерла. Он остался один и воспитывал меня сам. Папа отдавал мне всё, что только мог. Ему пришлось пахать без выходных, ради большего заработка, чтобы у меня было лучшее детство. Он делал ради меня всё, а вы? Что сделали вы!?
– Мы ведь пытаемся всё исправить…
– Уже слишком поздно – на моих глазах наворачиваются слёзы, которые я уже долго сдерживала, сжав губы, я продолжаю – Может, я и груба, но по-другому я с вами не могу. Вы для меня чужие люди. Мои бабушка и дедушка умерли для меня тогда, когда перестали интересоваться мной, своей единственной, но видимо ненужной внучкой. Десять лет. Вы не появлялись десять лет! И что вы думали, что можете вот так свалиться, как снег на голову, и я прыгну к вам в объятия? Ни за что! Уж, простите, что вас не устраивает внучка, которую вы же сами и бросили! – я ударяю кулаком по столу, и они вздрагивают.
– Прости – бабушка плачет.
Мне становится жаль её, но они сами виноваты. Теперь, я уже выросла, они были мне нужны тогда, когда мамы не стало. Только всё сложилось по-другому. Я не могу их любить или постараться, потому что для меня это чужие мужчина и женщина.
– Может, и прощу, но не могу вас видеть и общаться. Просто не могу – у меня нет сил, и эти слова буквально произношу на последнем дыхании. Слёзы льются
