где мы проезжали, мы гуляли, и продавали, и покупали, и испытывали мы крайнюю радость и веселье. И в один из дней мы ехали посреди ревущего моря, где бились волны, и вдруг капитан, стоявший на палубе и смотревший на море, стал бить себя по лицу, свернул паруса корабля, бросил якоря, стал рвать на себе бороду, и разодрал на себе одежду, и закричал великим криком. «О капитан, в чем дело?» – спросили мы его, и он сказал: «Знайте, о мирные путники, что ветер осилил нас и согнал с пути посреди моря, и судьба бросила нас, из-за нашей злой доли, к горе мохнатых. А это люди, подобные обезьянам, и никто из достигших этого места не спасся. И мое сердце чует, что мы все погибли».

И не закончил еще капитан своих слов, как пришли к нам обезьяны и окружили корабль со всех сторон, и были они многочисленны, словно саранча, и распространились на корабле и на суше. И мы боялись, что если мы убьем одну из них, или ударим, или прогоним, они нас убьют из-за своей крайней многочисленности (ведь многочисленность сильнее доблести); и страшились мы, что они разграбят наше имущество и товары. А это самые гадкие звери, и на них волосы точно черный войлок, и вид их устрашает, и никто не понимает их речи и ничего о них не знает. Они дичатся людей, и у них желтые глаза и черные лица: они малы ростом, и высота каждого из них – четыре пяди.

И обезьяны забрались на канаты, и порвали их зубами, и также порвали все канаты на корабле со всех сторон, и корабль накренился и пристал к их горе; и когда корабль оказался у берега, обезьяны схватили всех купцов и путников, и вышли на остров, и взяли корабль со всем, что на нем было, и ушли с ним своей дорогой, оставив нас на острове; и корабль скрылся от нас, и мы не знали, куда его увели.

И мы остались на этом острове, и питались его плодами, овощами и ягодами, и пили из рек, протекавших на нем, и вдруг показался перед нами высокий дом, стоявший посреди острова. И мы направились к нему и пошли в его сторону – и вдруг оказалось, что это дворец с крепкими столбами и высокими стенами; его ворота с двумя створами были открыты, и сделаны они были из черного дерева. И мы вошли в ворота этого дворца и увидели обширное пространство, подобное широкому и большому двору, и вокруг этого двора было много высоких дверей, а посредине его стояла высокая большая скамья, подле которой находились сосуды для стряпни, висевшие над жаровнями, а вокруг них лежало много костей. Но мы не увидели здесь никого и удивились этому до крайней степени. И мы посидели немного во дворе этого дворца, а затем заснули и спали от зари до захода солнца; и вдруг земля под нами задрожала, и мы услышали в воздухе гул, и вышло к нам из дворца огромное существо, имевшее вид человека, который был черного цвета и высокого роста и походил на громадную пальму. Его глаза были подобны двум горящим головням, и у него были клыки, точно клыки кабана, и огромный рот, точно отверстие колодца, и губы, как губы верблюда, которые свешивались ему на грудь, и два уха, точно громадные камни, спускавшиеся ему на плечи, а когти на его руках были точно когти льва.

И, увидев существо такого вида, мы лишились чувств, и усилился наш страх, и увеличился наш испуг, и стали мы точно мертвые от сильного страха, горя и ужаса…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала пятьсот сорок седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Синдбад-мореход и его товарищи увидели это существо с ужасным обликом, их охватил величайший страх и испуг. «И когда этот человек ступил на землю, – говорил Синдбад, – он посидел немного на скамье, а затем поднялся и подошел к нам. Он схватил меня за руку, выбрав меня среди моих товарищей купцов, и поднял одной рукой с земли, и начал щупать и переворачивать, и я был у него в руке, точно маленький кусочек.

И человек ощупал меня, как мясник щупает убойную овцу, и увидел, что я ослаб от великой грусти, и похудел из-за утомления в пути, и на мне совсем нет мяса, и выпустил меня из рук, и взял другого из моих товарищей, и стал его ворочать, как меня, и щупать, как меня щупал, – и тоже выпустил его; и он не переставал нас щупать и переворачивать одного за другим, пока не дошел до капитана, на корабле которого мы плавали.

А это был человек жирный, толстый, широкоплечий, обладавший силой и мощью, и он понравился людоеду, и тот схватил его, как мясник хватает жертву, и бросил его на землю, и поставил на его шею ногу и сломал ее. И потом он принес длинный вертел и вставил его капитану в зад, так что вертел вышел у него из маковки, и зажег сильный огонь и повесил над ним этот вертел, на который был воткнут капитан, и до тех пор ворочал его на угольях, пока его мясо не поспело. И он снял его с огня, и положил перед собой, и разнял его, как человек разнимает цыпленка, и стал рвать его мясо ногтями и есть, и продолжал это до тех пор, пока не съел мяса и не обглодал костей, ничего не оставив. И человек этот бросил остатки костей в уголь и затем, посидев немного, свалился и заснул на этой скамье и стал храпеть, как храпит баран или прирезанная скотина, и спал до утра, а затем поднялся и ушел своей дорогой.

И когда мы убедились, что он далеко, мы начали разговаривать друг с другом и оплакивать себя и сказали: «О, если бы мы утонули в море или съели бы нас обезьяны! Это было бы лучше, чем жариться на угольях! Клянемся Аллахом, такая смерть – смерть скверная, но что хочет Аллах – то бывает! Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Мы умрем в тоске, и никто о нас не узнает, и нет для нас больше спасения из этого места!»

И потом мы поднялись и вышли на остров, чтобы присмотреть себе место, куда бы могли спрятаться или убежать, и нам показалось легко