нас и задался вопросом, на скольких из этих судов происходили подобные разговоры, когда мужчины размышляли об ожидавших их приключениях.

Если фантазии Уджеба были абсурдными, каковы были намерения Артемона?

Я смотрел на водные просторы Дельты, думая о том, какой долгий путь проделал из своей уютной спальни в Александрии. Неужели я потеряла ориентацию по пути? Что, если Уджеб и другие были правы, а я витал в облаках?

В конце концов, что я знал о том, как создавались царства или откуда приходили цари? Разве Ромул и Рем не были мелкими бандитами до того, как основали город? Кем был Александр, как не главарем очень большой и кровожадной банды, которому посчастливилось снискать любовь богов, по крайней мере, на какое-то время? Возможно, моим лучшим поступком было последовать примеру окружающих меня мужчин - полностью довериться Артемону и поблагодарить Фортуну за то, что она связала мою судьбу с таким человеком.

Возможно. Однако все мои инстинкты подсказывали мне, что нас ждет нечто ужасное.

XXXII

Корабль ждал нас в бухте, как и говорил Артемон. Когда мы подошли к берегу, солнце садилось, освещая все ярким оранжевым светом, отбрасывающим длинные тени.

Это было, безусловно, самое большое судно, на которое я когда-либо поднимался на борт. В своих путешествиях к Семи Чудесам я путешествовал в основном на небольших торговых судах, которые плавали из порта в порт, тесно прижимаясь к береговой линии. В этих лодках с небольшим экипажем и битком набитых грузом едва хватало места для пассажиров. «Медуза» же, это судно получило свое название от ярко раскрашенной деревянной статуи на носу, была настоящим плавучим островом.

Когда мы поднялись на борт, на корабле уже был экипаж из по меньшей мере двадцати матросов и, возможно, шестидесяти гребцов, но палуба была настолько обширной, что все наши люди на борту могли собраться под высокой мачтой. Сопровождаемый Чилбой, Артемон поднялся по короткой лесенке на крышу каюты на корме. Он встал у поручня, где все могли его видеть.

Где были Бетесда и Исмена? Я не видел их на борту, но предположил, что они должны были быть внутри конструкции, на которой стоял Артемон, поскольку это было единственное безопасное и уединенное помещение на корабле.

Пока Артемон говорил, лев сел рядом с ним на задние лапы и махал хвостом.

— Добро пожаловать на борт «Медузы», — сказал он. — Разве она не красавица? Это место ненадолго станет нашим домом. Люди, уже находящиеся на борту, - наши товарищи, такие же члены банды Кукушонка, как и любой другой человек здесь, несмотря на то, что большинство из них прибыли издалека. Когда мы отправимся в путь, каждый из вас будет по очереди грести. Если вы никогда не занимались такой работой, вы обнаружите, что она не так уж отличается от гребли на наших лодках, за исключением того, что волдыри у вас появятся в новых местах.

Он представил нам капитана, смуглого мужчину с жесткой кожей и щетинистой черной бородой. У него не хватало одного глаза, а на его месте была масса шрамов. Его улыбка обнажила рот, полный кривых желтых зубов с промежутками там, где некоторые отсутствовали. Звали его Маврогенис, и он был воплощением пирата настолько, что чувствовал бы себя как дома в труппе пантомимов Мелмака, пугая детей и смеша их родителей. Когда капитан одарил нас всех плотоядной улыбкой, Джет схватил меня за ногу и съежился у меня за спиной.

При последних лучах дня люди быстро перегрузили груз с длинных лодок на «Медузу». Когда это было сделано, лодки связали вместе и подожгли. По мере того, как огненная цепочка лодок удалялась от нас, зеркало воды создавало иллюзию, что само море охвачено пламенем. Шипящие клубы пара окутали зрелище, когда пламя погасло. После этого зрелища ночь показалась нам очень темной.

Джет нашел одеяло. Я нашел свободное место на палубе, достаточно большое, чтобы мы могли лечь вдвоем. С дальнего конца корабля я услышал низкий рык Чилба, тихо ревущего во сне. Легкое покачивание корабля быстро убаюкало меня.

На следующее утро «Медуза» медленно обогнула бухту, в то время как капитан Маврогенис знакомил вновь прибывших с основными приемами работы на корабле. Его манеры были резкими, но при свете дня он казался менее угрожающим.

Стало заметно, что некоторые из бандитов никогда не были на борту парусного судна, несколько человек выглядели напуганными, но подавляющее большинство, казалось, были в восторге от того, что мы куда-нибудь поплывем, и радостно закричали, когда «Медуза», наконец выплыла из устья бухты в открытое море.

Мы двинулись в западном направлении, держась в пределах видимости берега слева от нас. Неблагоприятный ветер замедлял наше продвижение, и гребцы не сидели без работы. Я тоже пару раз садился за весла. Как и обещал Артемон, к концу дня у меня на каждом большом пальце появились свежие волдыри.

Мы бросили якорь в нескольких милях от берега, недалеко от коварного рифа, протянувшегося вдоль побережья. Можно было рассчитывать, что другие корабли, капитаны которых знали о рифе, будут держаться на расстоянии. Когда стемнело, я увидел яркую точку света на юго-западе. Она находилась слишком низко над горизонтом, чтобы быть звездой. Должно быть, это был свет Фаросского маяка.

Александрия! Город был так близко, что Титан мог бы протянуть руку и коснуться его. Всего несколько миль воды и песка отделяли меня от места, где я больше всего хотел бы оказаться вместе с Бетесдой. Я испытывал боль от близости обоих - города в пределах видимости и Бетесды почти в пределах досягаемости, отделенной от меня стенами каюты и волей Артемона.

Вечер был теплым и ясным. Люди устроились поудобнее, где только могли, на переполненной палубе. Нам передавали еду и питье. Когда Артемон появился на крыше каюты на корме вместе с Чилбой, мужчины замолчали и обратили на него свое внимание.

Четко, будничным тоном Артемон сообщил нам, что на следующий день мы войдем в гавань Александрии. Там, после того как «Медуза» причалит к одному из глубоководных погрузочных доков, большинство из нас должны будут сойти на берег. При условии, что приготовления в городе были проведены в соответствии с указаниями Артемона, а