Гай наблюдал за его суетой молча, но вопросов становилось все больше и больше с каждой секундой промедления.

Пока Каллимах не воскликнул: “Во!” и не достал из сумки очередной свиток.

Запечатанный печатью Антония.

- Меня попросили тебе передать, - прокомментировал он, передавая свиток Гаю.

- Кто? Когда? Почему не пришел лично? – Гай сорвал печать одним резким движением.

Марк Антоний Гаю Юлию Цезарю.

Каллимах пожал плечами:

- Не знаю. Раб, как и я. Незнакомый, он представился, но я не запомнил его имя.

Боги, как давно я не писал этих слов! Пусть пока я и пребываю в глубочайшем недоумении касаемо того, что с тобой произошло, мне бы хотелось, чтобы ты знал, что известия о твоем добром здравии доставляют мне величайшую радость.

Мне искренне жаль, что молодого Октавиана постигла такая ужасная судьба и, пусть у нас с ним и были свои разногласия, я искренне сочувствую твоей утрате. Он был слишком молод и импульсивен – и в этом и было и его величайшее преимущество, и величайший недостаток.

“Слишком молод и импульсивен”. Кто бы говорил.

О произошедшем с Лепидом и консулами мне ничего неизвестно, ты не мог бы в ответном письме написать немного поподробнее?

- И чего ты так бежал? – не отрываясь от чтения, спросил Гай.

Что до твоего предложения – к моему огромному сожалению, вернуться в Город для меня сейчас не представляется возможным. Не из-за опасений за свою жизнь, нет – из опасений за безопасность всего Востока. Мне бы хотелось порадовать тебя хорошими вестями, но таких, к сожалению, не найдется и одной.

- Он сказал, что это срочно, - отозвался Каллимах.

Войска парфян под предводительством Пакора, сына Орода, прямо в этот самый момент, когда я пишу эти строки, захватили почти всю территорию Сирии. Та часть войск, что находится под командованием Лабиена, стремительно продвигается в направлении Малой Азии. Армия Саксы полностью разбита и отчасти переметнулась к врагу. Сам Сакса бежал и сейчас находится в Антиохии. Моим войскам требуется еще около недели для того, чтобы начать действовать, но меня гложут опасения, что и это будет слишком и слишком поздно.

Мне доставляет великую боль написание этих строк, но я не уверен, что нам под силу сдержать их натиск.

На пути из Александрии в Киликию, календы апреля[1].

Гай оторвался от свитка и внимательно посмотрел на Каллимаха:

- Антоний отправил его больше месяца назад. Какое же это “срочно”?

Каллимах недоуменно пожал плечами в ответ.

- Больше он ничего не передавал?

- Нет.

- Очень странно, - Гай барабанил пальцами по столешнице в такт мыслям, - Здесь нет даже намека на срочность. На, посмотри сам, - с этими словами он протянул письмо Каллимаху.

Тот взял его в руки и пробежался взглядом по строкам, а когда закончил – задумчиво нахмурился.

- Знаешь, если подумать, было в этом рабе что-то странное.

- Что именно? – немедленно уцепился за ниточку Гай.

- Он был какой-то зашуганный, не знаю, - Каллимах неуверенно пожал плечами, - Постоянно оглядывался по сторонам, как будто боялся преследования. Я попытался с ним поговорить, но он не пошел на контакт и просто растворился в толпе, сразу после того, как сунул мне это письмо, - Каллимах пожал плечами.

- А что среди ваших говорят? – резко сменил тему Гай.

Каллимах осекся и бросил на него вопросительный взгляд.

- Среди рабов. Антоний хотя бы с кем-то общается? От него хоть кто-то хоть что-то слышал? – между собой рабы были намного честнее, чем их хозяева. Замечательный источник информации, если уметь им правильно пользоваться, - Это очень непохоже на него. Отправить одно письмо. Не получить никакого ответа и пропасть с горизонта.

Вариантов… Вариантов было не так много.

Либо Антоний поначалу хотел сотрудничать, а потом, к тому моменту, как Педий добрался до Александрии, передумал – и исчезновение и, скорее всего, смерть Педия, были его ответом.

Либо…

- Не знаю, - и все-таки Каллимах пожал плечами, - Я не спрашивал.

- Так спроси.

Каллимах вернулся с новостями в тот же вечер и по одному его выражению лица стало ясно, что ничего хорошего ему выяснить не удалось.

- Говорят, дело дрянь, - начал он, когда они вышли в сад, подальше от любопытных ушей, - У одного из рабов Мессалы есть родственники на Востоке, так вот, они недавно приехали в Рим и такого рассказали…

- Ну?! – в нетерпении воскликнул Гай. Каллимах слишком любил театральные паузы и затягивания и сейчас это только раздражало.

- Короче, несколько недель назад Антоний сошелся в бою с армией Лабиена. Они дрогнули и побежали, он погнался за ними вглубь парфянской территории и… По всему получается, что пропал. Вместе с пятью легионами.

- Пропал вместе с пятью легионами? – недоверчиво переспросил Гай.

- За что купил, за то и продаю, - развел руками Каллимах, - Они говорили, что как узнали об этом, сразу поняли, что дело – дрянь, и рванули в Рим. Говорили, что по дороге слышали, что Лабиен вернулся и города сдаются ему один за другим.

А сторонники Антония в Сенате все продолжали тянуть кота за хвост с назначением проконсула Сирии.

В этом было бы что-то ироничное, если бы ситуация не звучала настолько дерьмово.

- Пойдем, - махнул рукой Гай, увлекая Каллимаха за собой в таблинум. Там он достал свежие свитки и принялся писать.

Каллимах не был бы Каллимахом, если бы не заглянул к нему через плечо в процессе.

- Заседание сената? Через день после суда? – удивленно