– Зимин, назад! Я сказал, назад!

Хо вышел во двор, почти волоча за собой Татьяну, и спиной вперед двинулся в глубину двора, во тьму деревьев и кустов, он знал, сволочь, что там был проход в следующий двор и дальше, в лабиринт дырявых заборов, собачьих троп и помоек. Я почти поравнялся с Толей, надеясь удержать его от глупостей. С мастером надо осторожно, коварен и подл, как гюрза. Что он выкинет в последний момент, большой вопрос...

Лицо Хо было обращено ко мне, казалось, он не замечал Толю, который находился к нему ближе, чем я. Таким порядком мы вошли под арку двухэтажки, разделявшей два двора, здесь было совсем темно, я подошел к Толе еще ближе, а того уже отделяли от мастера каких-то два-три метра...

– Ни шагу дальше, Зимин! – Хо по-прежнему игнорировал Говора.

– Отпусти девку, Азиат, – неожиданно произнес Толя. Его голос был как звук алмаза, режущего стекло. Положив руку ему на плечо, я почувствовал, что сам он точно налился ртутью, спинные мышцы ходили ходуном.

– Азиат, я тебе говорю... Ты только с бабами такой крутой? – Я сжал Толино плечо, стараясь его успокоить...

Он вдруг рванулся, в темноте мелькнули белые пятна его рук, Татьяна отлетела к арке... Я прыгнул вперед, но поздно. Мастер Хо бесформенной кучей лежал на земле, а Толя медленно, как бы нехотя повернулся ко мне. И только тут я разобрал в темноте, что из груди у него торчит рукоятка ножа. Успел-таки, змей...

– Не трогай... – Толя показал глазами на нож и рухнул на колени. Я подхватил его в последний момент. Насчет ножа я и сам знал: его ни в коем случае нельзя трогать до приезда «Скорой».

– Достал-таки... Азиата... Достал... – Толины веки тяжело опустились.

– Чего стоишь, «Скорую» надо, быстро! – заорал я оцепеневшей Татьяне.

Она бросилась в ближайший подъезд и учинила настоящий бедлам, ее крики и стук ногами во все двери возымели эффект, во двор стали выходить любопытные, место битвы озарилось светом зажигалок и карманных фонарей...

Мастер Хо был без сознания, как минимум, перелом челюсти и сотрясение мозга.

Последний бой чемпиона... Не просто спортсмена, но бойца. Когда-то по дикой случайности он взял чужую жизнь, а сегодня... Сегодня он спас жизнь Тане Степновой.

«Скорая» приехала на удивление быстро...

– Вы напрасно это затеяли. Дело обречено, говорю как специалист. А сейчас у нас есть возможность договориться. – Лежащий на полу мордой вниз Травкин слегка приподнял голову, стараясь заглянуть в лицо Сергеева.

– Заткнись, а? И так тошно, – выдержав паузу, ответил Владимир, даже не взглянув на особиста.

– Вы совершаете ошибку, – продолжал Травкин. – Вы даже не понимаете, с чем и кем воюете. За нами стоит целая система, а кто и что за вашей спиной?

– Слушай. – Теперь Ворон смотрел на особиста в упор сверху вниз. – Я на твою систему... в присутствии женщины (Катя молча сидела рядом) не буду говорить, тебе и так ясно. Ты что, всерьез думаешь, что такой большой и сильный?

– Вы скоро это узнаете. – Травкин старался говорить спокойно, однако дрожь в голосе унять не мог.

– Узнаем, узнаем... Больно грозны вы все на словах. А на деле тебя эта девочка, считай, в одиночку сделала! И всю систему твою... Между прочим, теперь твоя система тебя первого и перемелет. Что, не так? Молчишь? Ну вот и заткнись. Не о чем нам больше разговаривать.

– Ну что? Ты как? – Катя бросилась к Татьяне, как только та оказалась в прихожей.

– Я-то в порядке... – Танины губы задрожали. – Толя вот...

Фотомодели не вытирают слезы и тем более сопли рукавом, но тут было не до этикета...

– Что Толя?

– Порезал его этот азиат.

– Как?

– Как режут... Ножом! В нескольких сантиметрах от сердца. Пока живой, врачи ничего не обещают...

– А Зимин?

– С ним все в порядке. Он поехал в больницу с Толей. На «Скорой»...

Катя, тяжело вздохнув, выудила из рук Татьяны скрученные в рулон документы, которые та машинально сжимала, и обняла ее плечи.

– Катя... Где мне прилечь? Я все... Не могу больше. Только душ приму...

– Правильно. Иди в душ, потом поедим и спать. Полотенце, халат вот выбери себе из кучи, что эти придурки тут набросали. Так... Эй, мужики! Мужиков-то один Володя остался... Володя, давай шпалер, а сам сходи тут за углом в круглосуточную лавку, есть хочется смертельно. Деньги возьми у этих, лежачих. Ничего, они тоже жрать хотят. Давай, не бойся, будут возникать, я их перебью, как в тире. Не в первый раз! Не забыл, Минаев? – Тот пробормотал что-то неразборчивое.

Володя, ухмыльнувшись, протянул Кате «кедр».

– С предохранителя снят. Где нажимать, знаешь?

– Не первый год замужем...

– Господин генерал-лейтенант, вам помочь?

Станислав Викторович Букашев непривычно долго возился с ключами своего кабинета на Лубянке. Секретарша уже ушла, девять вечера, все заперто... Нет, пальцы не дрожали, просто какая-то неловкость в движениях. Наверное, переутомился...

Он прибыл в столицу, скомкав мероприятия по допросу, инстинкт погнал его сюда, в свою берлогу.

– Господин генерал-лейтенант, вам помочь?

Букашев обернулся, перед ним стоял отправленный два дня назад в отпуск генерал Чафарьян.

– Благодарю, Григорий Адамович. – Букашев невольно сжался, руки задергались, ключи вообще не попадали в скважину...

– У меня к вам дело. – Чафарьян, кажется, улыбнулся.

– Сейчас я занят. Через час... Нет, завтра с утра я сам вызову вас.

– Извините, ждать мы не можем, – так же спокойно, со скрытым торжеством в голосе проговорил Чафарьян.

И тут Букашев увидел то, что не являлось ему и в страшном сне: к нему подошли двое в штатском и аккуратно стиснули с боков. Следом за ними появился генерал в синем прокурорском мундире с тремя большими звездами на погонах. Заместитель Генерального прокурора Котышев, старый хрен. Не раз сиживали рядом во всяких комиссиях по борьбе с коррупцией...

– Извините, Станислав Викторович. Время не ждет. Вот ордер.

Иван Семенович Логун

Что было, то было, что прошло, не вернешь. Иван Семенович неподвижно сидел на скамейке ночного сквера. Он уже знал, чем закончилась поездка Минаева и компании, по-другому вряд ли могло получиться... Он проиграл. Чего теперь ждать? Ареста? Вряд ли. Скорее всего в Москве уже подсуетились, и в квартире его ждут. Или профессиональный киллер лубянской выучки, или радиоуправляемая бомба...

Он хотел быть хозяином положения, жалкое милицейское жалованье оскорбляло его достоинство. Он был достоин большего, поэтому без всяких сомнений принял предложение сыграть одновременно