— А в сундуке, — свистел он и шептал, — тайна, где доспех лежит. — И тут я уже не выдержал. Опять абсурдом несло за версту.

— ТАК А КАКОГО ХУЯ ОН НАХОДИТСЯ ЗДЕСЬ В КАКОМ-ТО ЗАДРИПАННОМ СУНДУКЕ, А НЕ В СЕЙФЕ КАКОГО-НИБУДЬ БАНКА?

Скелет отстранился от меня. На его костлявой морде явно было видно изумление и непонимание моей реакции.

— Ты чего кричишь так? А вдруг нас кто-нибудь услышит?

— Да нет тут и не было ни единимой живой души, кроме меня и Мии уже лет как пятьдесят!

— Простите? А почему вы обозначили только себя и свою подругу как живую душу? — учтиво осведомился скелет.

— Да потому что ты тоже умер, качан твой полированный!

— В смысле? Не может быть! — Он поднял руки и посмотрел на них своими бездонными пустыми глазницами. — Ух ты… — изумленно сказал скелет и тут же рассыпался на моих глазах на груду костей.

— Поздравляю тебя, — сказала Мия. — Ты только что двумя фразами довел скелета до экзистенциального кризиса, который он не смог пережить. Теперь можешь именовать себя величайшим инквизитором Нового Манк-Норкопа.

Я стоял с отвисшей челюстью. Нет, я ожидал любого исхода, но, чтоб такого?

— На будущее: скелеты — это существа с крайне тонкой душевной организацией, к которым нужен бережный подход, если ты хочешь что-нибудь узнать. Тем более, если этот индивид просидел взаперти почти половину столетия и даже не понял, что был все это время мертв.

Она подошла к сундуку, на котором сидел скелет, небрежно отпихнула его череп в сторону и легко подняла его на стол, где стояли фигурки. Естественно, фигурки полетели вниз.

— От что ты за человек, — сказал я и поднял фигурки с пола, после чего собрал их все, распихал по карманам и вытащил игральную доску, которая складывалась пополам. Довольно удобно.

— И на кой она тебе ляд?

— Сама догадайся, — отозвался я, рассматривая сундук. Доски рассохлись, но что было внутри — как не старайся, а не видать. Осмотревшись, я увидел инструмент, что лежал на полу в нескольких метрах от меня, чтобы взять его и расколоть. Не успел я сделать нескольких шагов, как за спиной раздался хруст ломающихся досок. Я повернул голову. Мия стояла над сундучком, а в руках держала череп. Я малость прихерел. Наверное, это было видно по моему лицу.

— Что? — спросила она с невозмутимостью в голосе. — Ему он все равно уже не нужен и это единственное, что тут не истлело до состояния пыли.

— Там лежала кирка, — сказал я и указал на нее обеими руками. — В трех метрах.

— Я тебе гарантирую, что она рассыпалась бы на пыль как только ты бы попытался ее поднять. И, к тому же, ты тратишь кучу времени на всякую хренотень. Вот, смотри, — она демонстративно откинула разваленную крышечку сундука и приблизила свой зеленоватый огонек. Я подошел к ней и взглянул внутрь. Обитая вылинявшей от времени тканью внутренность сундучка встретила наши любопытные взгляды. А вместе с ней свернутый пергамент, перетянутый тесьмой.

— Значит, инструмент истлел, тела давно разложились и иссохли до костей, а сраная бумажка осталась целой? И как ты это объяснишь?

— Тем, что она может быть напитана магией, — парировала моя спутница, аккуратно развязывая тесьму и разворачивая сверток.

— По мне так бумага, как бумага.

Она осмотрела пергамент со всех сторон.

— Это действительно просто бумага. Письмо, если быть более точным, — сказала Мия спокойно. — Вероятно, что сырость и исполнение сундучка умудрилось его сберечь от разложения. Иного объяснения я не вижу.

— А какого хера он тут делает, видишь?