Устроить поиски сабли означало выдать каждому ее сокровенную тайну. Этого нельзя было допустить ни в коем случае.

– Ладно, Байсункар, иди, – отпустил он друга, – только никому ни о чем не рассказывай. Может быть, завтра она найдется.

В то, что оружие найдется завтра, Железный хромец не верил. Оставалось надеяться на чудо.

Когда друг оставил его одного, он улегся на подушки и попытался забыться сном.

Ему удалось это только под утро. Во сне он оказался возле незнакомой высокой горы, со скудной растительностью. С горной кручи спускались какие-то люди с золотыми жезлами. Впереди шла женщина со скорбным ликом, и он сразу узнал ее. Изображение этой женщины он видел на русских иконах и поэтому сразу догадался, что ему явилась святая – ей молились русские пленники. В тот момент он, правда, не вспомнил, как они ее называли.

– Ты пришел сюда, чтобы принести нам смерть, – сказала она спокойно, но каждое ее слово отпечатывалось в его воспаленном мозге, – но ты сам обретешь смерть, если не уйдешь отсюда.

Тамерлан заслонился рукой от света, исходившего от нее. Он слепил глаза, выбивал слезы.

– Я не трус. Я не привык отступать.

– Никто никогда не назовет тебя трусом, – продолжала Божья Матерь. – Ты сам знаешь, что твои воины только поблагодарят тебя за это.

– Где моя сабля? – выдавил он через силу. – Верни мне ее.

– Ты получишь ее, если послушаешься меня, – изрекла женщина. – Прощай. Больше я тебе ничего не скажу.

Все исчезло так же внезапно, как и появилось, и Тимур проснулся от какого-то резкого толчка. Он сел, удивленно озираясь по сторонам, словно ожидая снова увидеть святую, но ее нигде не было.

– Хорошо, я уйду, – прошипел он. – Только отдайте мне мою саблю. Отдайте мою жемчужину.

Он снова, ни на что не надеясь, пошарил возле стены шатра, и, к большому удивлению, нащупал пальцами холодную сталь.

– Слава Аллаху! – воскликнул Великий эмир и вскочил. – Никто никогда не заставит меня отказаться от затеи захватить Москву. Не только Тохтамышу почет…

Он вышел из шатра, и Байсункар, пришедший поинтересоваться, как его друг провел ночь, удивился: Тамерлан выглядел бодрым, свежим и отдохнувшим.

– Сабля нашлась, – спокойно сообщил он другу. – Я видел удивительный сон. Женщина со скорбным лицом сошла с русских икон и явилась ко мне, чтобы предостеречь меня от нападения на Москву.

Байсункар побледнел:

– Русская икона? Она спрятала от тебя саблю? Тогда нам не стоит идти на этот город.

Тимур самодовольно улыбнулся:

– Я так не считаю. Готовь своих воинов. Мы выступаем.

Тамерлан вышел из шатра, с удовольствием наблюдая, как солдаты готовятся к выступлению, и взмахнул саблей, пение которой всегда действовало на него успокаивающе и ободряюще. Но на этот раз сабля молчала, словно жемчужина, заключенная в ней, потеряла свой звонкий голос.

– Что такое? – он с силой ударил саблей о землю, потом вновь взмахнул, но до него не донеслось ни звука.

В ярости Великий эмир принялся скрести ногтем твердую холодную сталь, словно желая вытащить жемчужину. К нему уже спешил Байсункар с одним из колдунов, постоянно сопровождавших эмира в походах.

– Расскажи им о своем сне, – попросил друг, и Великий эмир принялся неторопливо рассказывать, стараясь ничего не упустить.

Прорицатель удивленно посмотрел на него:

– Эту женщину русские называют Божья Матерь, – пояснил он. – Она является матерью их Бога. Если она тебя о чем-то предупредила, тебе лучше послушаться.

– Я не привык отступать, – заявил Тамерлан, в который раз проверяя упорно молчавшую саблю.

Колдун пожал тощими плечами.

– Дело твое, – буркнул