Шрифт:
Закладка:
— Не говоря уже о том, что эти обстоятельства совпали по времени, — кивнул я, — вероятность этого в любом случае была так мала, что мне, вопреки моим привычкам, даже не пришло в голову ее рассчитать.
— Возможно, я не совсем это имела в виду, — тихо сказала Лаура и улыбнулась.
Со мной случилось то, что постоянно случалось в присутствии Лауры, — я совершенно растерялся. У меня очень часто возникало ощущение, что слова Лауры — даже те, которые, на первый взгляд, кажутся простыми и несущими сугубо практический смысл, — рассчитаны больше чем на один уровень понимания и почти всегда подразумевают не только то, что было сказано. Однако их смысловые связи либо неочевидны, либо смыслы трудно вывести один из другого. Поэтому я молчал и просто восседал на своем высоком табурете, ощущая ее близость.
Я не знаю, кто из нас первым наклонился навстречу другому. Или мы сделали это одновременно? Наши лица так сблизились, что я закрыл глаза и приготовился к двум вещам: к поцелую и к рассказу о том, что меня беспокоит.
— Юхани вернулся, — сказал я, продолжая наклоняться вперед.
И уткнулся в воздух. Я не смог дотянуться ни до губ, ни до Лауры, да и вообще ни до чего. Я открыл глаза. Лаура отступила и стояла в полутора метрах от меня. Ничто не указывало на то, что она искала своими губами мои, которые, как я теперь заметил, все еще были вытянуты для поцелуя. Я привел свои губы в обычное состояние и заодно выпрямился.
— Юхани? Твой брат… Юхани?
— Ага, — кивнул я. — Он сказал, что жил в дачном трейлере все то время, пока ему нужно было считаться мертвым.
Лаура посмотрела на меня. Она открыла рот, но не издала ни звука. Потом опять попыталась что-то сказать. И наконец произнесла:
— Юхани жив?
— У меня в этом нет никаких сомнений.
— Когда ты пришел, — начала Лаура, — я спросила тебя, как дела. И ты ничего не сказал о… своем брате.
— Я точно помню свой ответ — «в общем, неплохо». Я думал, ты хотела узнать, как поживаю я. И мне не пришло в голову, что тебя интересует еще и Юхани. Честно говоря, я понятия не имею, как у него дела, знаю только, что он жил в автодоме в кемпинге в Восточной Финляндии.
У Лауры был такой вид, как если бы я вдруг смешал все краски и принялся бы рисовать на ее картине каляки-маляки.
— Он что… просто вот взял и явился?
— Да.
— И что он сказал?
— Что хочет забрать Парк обратно.
— И что ты ему ответил?
— Что это не имеет никакого смысла ни с финансовой, ни с административной точки зрения, особенно если принять во внимание его недавние успехи в области управления предприятием и способность отвечать за свои действия. Но у меня есть для него подходящее место в Парке и, таким образом, он может получать регулярный доход и медицинскую страховку, а кроме того, у него будет копиться трудовая пенсия. Он согласился на эту работу.
— Согласился на эту работу? — спросила Лаура, как будто услышала о каком-то совершенно невероятном чуде.
— После твоего ухода освободилось место управляющего Парком.
— Разумеется, лучше Юхани на место управляющего никого не нашлось.
— Ну, я пока не могу сказать, насколько он подходящий работник…
— Хенри, это был сарказм, ирония.
— Ирония, сарказм, точно! Мне они тоже нравятся.
Не знаю, почему я произнес эту последнюю фразу. Я понял, что несколько не сдержан, но и Лаура тоже разошлась.
— А тебе не кажется это странным? Что Юхани запросто согласился на работу, где нужно быть точнее точного, всегда находиться на месте и одновременно решать тысячу самых разных вопросов?
Я не успел обдумать ответ и уж тем более ответить, когда Лаура заговорила снова:
— Хенри, можно я прямо спрошу? Обо мне разговор заходил?
— Вообще-то, нет. С чего бы?
Почему в нашем разговоре вдруг появилась какая-то неловкость? И не только в разговоре. Возникло ощущение, что мы вели сразу два диалога. Первый — посредством вот этих самых слов, а второй — подспудный, невидимый и безмолвный, но тем не менее вполне определенный. Мне показалось, что я не понимаю ни одного из них. Затем до меня стало кое-что доходить.
— Почему ты так завелась из-за Юхани и его возвращения? — спросил я. — Ты ведь больше не работаешь в Парке и никак формально с ним не связана.
Лаура взглянула на незаконченный портрет. Затем так же быстро отвела взгляд. Мне показалось, что она намеренно тянет время, чтобы подумать.
— Ты только-только привел в порядок дела в Парке, — сказала Лаура, все еще глядя куда-то в сторону высоких окон. — И теперь Юхани снова может все испортить.
То, с каким выражением Лаура произнесла свои последние слова, заставило меня опять, если так можно выразиться, слушать между строк. По крайней мере, я попытался это сделать, потому что мне показалось, что именно там и содержалась важная информация. И мне это не очень понравилось.
— Я составил как краткосрочные, так и долгосрочные планы, — начал я, — и по многу раз все тщательно просчитал, подкрепил конкретикой и честно рассказал всем работникам о нынешней ситуации и о том, что нам предстоит. Я владелец Парка, и все это знают. Юхани — всего лишь наемный работник. Что он может сделать?
Лаура ответила не сразу. Она опустила глаза и рассматривала пол где-то позади меня.
— Просто, он… Юхани.
— Что ты имеешь в виду?
— Он… — Лаура силилась подобрать слова, от чего происходящее вызывало у меня недоумение: обычно она очень живо выражала свои мысли. — Он… он не такой, как ты.
Я не сразу понял, откуда взялось это ощущение, но почувствовал, что мне стало как-то неуютно.
— Я знаю его всю свою жизнь, — выпалил я быстрее, чем собирался. Внезапно я разозлился и даже пришел в ярость. Как-то так получилось само собой. — Кто лучше меня может знать, что он не такой, как я? Юхани продемонстрировал это и на практике, и особенно наглядно — в Парке приключений. Он не составил ни одного бюджета, но при этом влез в безумные долги. Он брал кредиты под сумасшедшие проценты, занимал у бандитов. Расточительство, безрассудство, неисполнение обещаний, импульсивность, опасная для жизни.
— Это не совсем то, что я имею в виду… хотя в некотором смысле, может быть, и то. Вернее, и это тоже. Мне
