— Спасибо, с некоторых пор я кофе не пью. Как-то раз в Вологде попросил заварить капучино, так мне грозились плюнуть в чашку для создания пены.

— Да что Вы говорите? Людишки теперь способны на всё, даже в провинции, я хоть и был в этом городе один раз, но вынес о нём самое негативное впечатление.

— Это практическое воплощение теории классовой борьбы: падение нравов, утрата сословного уважения. Как у них там? «Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем». Какая мерзость, даже стихи не смогли грамотно перевести!

— Это не важно, эта песня не для изысканной публики, она груба, энергична и зовет к разрушению. Что еще надо для гимна ниспровергателей устоев?! Кстати, Сидней, как там поживают латыши, которые устали от царства интернациональной сволочи и хотят прильнуть к истокам народной жизни в своей маленькой и гордой стране? — спросил Локкарт.

— У меня в планах встретиться с ними и, может быть, провернуть одну коммерческую операцию, так сказать, акт купли-продажи.

— Ну, Вы-то, понятное дело, хотите дать им денег, а вот что взамен?

— Попытаюсь купить у них совесть. Всю без остатка, конечно если она у них есть.

— Сидней, ну вы шутник! Откуда же у большевиков совесть, если они грабят чужое имущество?

— А вот и посмотрим.

Англичане еще долго говорили о всяких делах. Локкарт жаловался, что по отношению к нему после высадки в Архангельске союзного десанта у большевиков не осталось ни капли почтения. Он говорил, что, если рассуждать здраво, то надлежит немедленно паковать чемоданы, но если следовать великой идее поиска на свою голову приключений, то нужно дождаться окончания этой «пьесы», тем более, что они сидят в ложе на лучших местах и все видят с самого близкого расстояния. Еще он подозревал, что большевикам известен шифр, и они читают все его донесения последнего времени. Но это были только догадки.

Рейли ушел быстро и незаметно. Кажется, еще минуту назад он сидел за столом, но тихо затворилась дверь, и всё, человек исчез. Из подъезда никто не вышел, куда делся гость, никто в квартире Локкарта так и не понял. Между тем, Сидней по лестнице проник на чердак и спокойно вышел на улицу через другой подъезд. Он два раза никогда не пользовался одной и той же дорогой!

Председатель ВЧК Якоб Петерс в задумчивости сдвинул брови:

«Внедрение недовольных советской властью стрелков в окружение Локкарта прошло гладко. Кажется, англичане заинтересовались, но почему молчат, почему до сих пор не вышли на связь, неужели что-то заподозрили? Да нет, ребята ведут себя правильно, бывают в кабаках, толкутся на рынках, проявляют признаки классовой распущенности. Надо ждать!»

Раздался телефонный звонок, голос в трубке по-латышски сказал:

— Появился человек, спрашивал у хозяйки, где мы, что делаем. Та отвечала, как условлено. Человек обещал прийти ещё.

— Так, дома сидите, кто-то из двух всегда должен быть дома.

Петерс в волнении встал из-за стола. Неужели это удача? Товарищ Ленин не зря поставил ему задачу скомпрометировать британского представителя Локкарта. Задача должна быть выполнена!

Рейли посетил латышей рано утром, спросил у хозяйки, где здесь проживает Шмидхен, та показала. Шмидхен был с похмелья, он долго мотал головой, стараясь прийти в себя после вчерашнего и понять, что говорит ему английский гость. Спрогис был тут же, слушал. Рейли не торопился, он знал, что латыши долго обдумывают любое дело, потому как соображают: неправильно поймешь — неправильно сделаешь, и никакой благодарности за это не будет, тем более денег.

— Мне нужно, чтобы Вы познакомили меня с латышским командиром из действующей части, желательно дислоцированной в Кремле.

— У нас есть такой, — заволновались дезертиры, — его фамилия Берзиньш, он командир, артиллерист.

— Вы ручаетесь за его лояльность делу?

— Эдвард надежный друг, он преданно служил царю и был награжден. У него медали и крест георгиевский. В прошлом году его произвели в офицеры. Теперь он не хочет служить новой власти, потому что хочет домой в Ригу. Он мечтает быть художником. Он даже учился по этой части.

— Вы хорошо осведомлены, это внушает сомнение.

— Просто мы земляки и всё друг про друга знаем. Я, например, знаю, Ян — Шмидхен показал на второго латыша, — до совершеннолетия под себя мочился.

Второй латыш Спрогис что-то зло ему ответил на своем языке и, сложив руки на груди, замер у стены.

— Обиделся, — заметил Шмидхен, — а я чего, я не хотел, просто для сравнения сказал.

— Когда я могу увидеть вашего Берзиньша? — спросил Рейли.

— Мы узнаем, он же не простой солдат, командир….

В тот же вечер в кабинете у Петерса решался важный вопрос: соглашаться Берзиньшу на скорый контакт с английским агентом или тянуть время?

— У них нет времени на раздумье, они сразу же предложат осуществить какую-нибудь провокацию против Советской власти, а мы пока не готовы к развитию ситуации, — сомневался один из собравшихся.

— Вот именно поэтому и следует как можно быстрее идти на контакт, если у англичан будет время для проверки, липовые легенды наших «езертиров могут провалиться. Надо действовать быстро и решительно, не дать им опомниться, — настаивал Петерс.

— Я готов к немедленным действиям и в случае чего могу применить оружие, — сказал Берзиньш, — убить этого англичанина мы всегда успеем. Главное — узнать его связи и выяснить, кто в действительности за ним стоит. Наверняка нити заговора тянутся к посольствам!

— Ты хотел сказать к консульствам? — перебил Петерс, — посольства сейчас в Архангельске, там белые.

— Ну да, разумеется, В Москве, я думаю, главный заговорщик — Локкарт, все остальные консулы. — не более, чем исполнители.

— Но у нас на Локкарта ничего нет.

— Вот это ничего и надо заполнить. Я немедленно встречусь с ним и постараюсь войти в доверие, — сказал Берзиньш.

Берзиньш и Шмидхен без предупреждения явились на квартиру к Локкарту. Анличанин был крайне удивлен.

— Вы зачем сюда? Это небезопасно!

— К нам это не относится, у нашего товарища кремлевский пропуск. Знакомьтесь, Эдуард Берзиньш, командир.

— Господин Локкарт, наш полк посылают на Север сражаться с англичанами. В ротах недовольство и волнения, никому неохота умирать в боях с лучшей армией мира.

— Любовь к жизни — похвальное желание! Но разве солдаты могут не выполнить приказ?

— Только в одном случае — если этот приказ будет отменен вышестоящим начальником.

— Выше Троцкого только Ленин.

— Но если Ленина и Троцкого не будет, на смену им придут другие люди, и они наверняка захотят восстановить отношения с союзниками и, самое главное, возобновить войну с Германией. Теперь, когда Мирбах убит, и посольство фактически не работает, ничего не может помешать этому плану.