Эта фраза заставила Дисмаса задуматься. Он понимал, что Сатана имел в виду не совсем то, что произнес, но окончательный смысл уловить удалось не сразу. Насколько же проще было с Христом! Тот говорил: «Делай то», или «Не делай этого», или «Верующий в меня да не умрет», и никаких вопросов не возникало. Дисмас решил попросить Сатану впредь выражаться яснее, но едва он успел открыть рот, как сзади раздался крик:

– Ой! На меня что-то капнуло!

Процессия остановилась, все уставились на Иуду, который судорожно ощупывал свою макушку. На деревянных ладонях оставались черные пятна.

– Вода? – спросил Сатана. – С неба?

Иуда кивнул. Точно в подтверждение, еще одна большая капля упала на тропу у ног Гестаса и мгновенно впиталась в землю, оставив после себя мокрое пятно. Дисмас задрал голову. Звезд больше не было видно.

– Дело плохо, – сказал Сатана. – Нам нужно уйти с…

Дождь хлынул сплошной стеной. Увесистые капли забарабанили по палой хвое, по траве, по головам и спинам, по поднятым для защиты рукам. Марионетки бросились врассыпную – все, кроме Иоанна, который застыл на месте, подняв лицо. Единственный глаз его, быстро переполнившись влагой, пополз по щеке вниз. Иоанн разинул перекошенный рот и издал жуткий утробный вой, лишенный слов, но полный гнева и ненависти. Он проклинал небо. Через мгновение вода размыла и рот, превратила в вытянутую пасть, багровую рану, из которой теперь вырывался лишь протяжный хрип вроде того, что слышали они в последние секунды жизни Создателя.

Укрывшись среди корней ближайшей сосны, марионетки наблюдали, как растворяется в дожде любимый ученик Христа. Лицо его стекло на грудь, и то, что всего минуту назад было Иоанном, а до того – Авелем и безымянным ангелом, пошатнулось, рухнуло в мокрую хвою, затем поднялось на четвереньки и поплелось прочь, неспешно и бесцельно, словно червь или ручей.

– Надо ему помочь! – всхлипнула Мария и подалась вперед, но Гестас удержал ее на месте. Услышав этот всхлип, безликое существо на тропе вздрогнуло, повернулось и побрело к их укрытию. Мария зажмурилась. Упершись в корень, безликий поднялся на ноги. Покачиваясь из стороны в сторону, будто пьяный, он двинулся вдоль препятствия, слепо ощупывая пространство перед собой дрожащими руками.

– Видите?! – горячо прошептала Мария. – Видите? Он ищет нас!

Однако навстречу бывшему Иоанну она больше не рвалась. Вместо нее вперед шагнул сотник Лонгин. Выставив перед собой копье, он легко ткнул безликого в грудь. Тот пошатнулся, но устоял и уцепился за древко руками – неожиданно резко и цепко. Сотник попытался выдернуть оружие, однако безликий рванул древко на себя, едва не уронив старика лицом вниз. Неизвестно, чем могло закончиться это противостояние, если бы на помощь своему палачу не подоспели Дисмас и Гестас. Втроем им удалось вырвать копье из рук безликого. Тот, потеряв опору, опрокинулся навзничь, но в ту же секунду, не переворачиваясь, вновь пополз куда-то, оставляя за собой след на мокрой земле.

Лонгин, выругавшись, замахнулся копьем, однако пускать его в ход не пришлось. Удалившись на пару людских шагов, существо завязло в небольшой лужице, метнулось было обратно, но бессильно рухнуло в коричневую воду и замерло.

Почти минуту все молча смотрели, как оно неподвижно лежит под дождем.

– Царствие Небесное! – сказал тогда Сатана. – Мне нравился этот паренек.

– Молчи! – взвыла Мария, не глядя на него. – Ты нас сюда завел! Это твоя вина, твоя и Дисмаса.

Сатана засмеялся и хлопнул Дисмаса по плечу:

– Вот так, друг. А чего ты хотел? Позвал за собой, значит, теперь все – твоя вина. Что бы ни случилось.

– По-твоему, это повод для потехи? – сквозь зубы процедил Гестас. – Да?

– Да! – с вызовом ответил Сатана. – Мы все – лишь раскрашенные куски дерева. Не вижу беды в том, что один такой теперь валяется в луже. Мир ничего не потерял.

– Ах вот как! Почему бы тебе самому тогда туда не прилечь?! – С этими словами Гестас бросился на Сатану. Сцепившись, они повалились на влажную землю. Иуда и Дисмас кинулись разнимать. Прежде чем дерущихся удалось растащить, Гестас успел сломать Сатане правый рог, а сам получил копытом по лицу, отчего лишился доброй половины бороды.

– Надо же, – раздался над ними чужой голос, полный вкрадчивой злобы. – Такие маленькие люди, а ничем не отличаются от обычных.

Марионетки, тут же забыв о драке, уставились на гостя. Зверь смотрел на них из высокой травы, не обращая ни малейшего внимания на дождь. Никогда прежде не доводилось Дисмасу встречать подобных зверей. Грязно-рыжий и облезлый, он походил на собаку, но в узкой, изящной морде его и хитрых желтых глазах скользило что-то кошачье, что-то древнее, не знающее пощады.

– Ссоритесь, маленькие люди? – спросил зверь. – Может, я сумею рассудить вас?

– Мы не люди, – угрюмо сказал Гестас, поглаживая смазанную бороду. – И наши споры тебя не касаются.

– Хм… – Зверь наклонил голову в наигранной задумчивости. – А мне все-таки кажется, что люди. Ходите на двух ногах, шерсть не носите, не имеете хвостов. Пользуетесь тропой. Да, я давно за вами слежу. Настоящие люди, пусть и небольшого роста. Это хорошо, что вы такие маленькие.

– Почему?

– Потому что маленьких я смогу убить. Сами посудите, разве одолеть мне обычного человека? Он чересчур велик. Он расправляется с такими, как я, без всякого труда, счета и сожаления. Но на вас я отыграюсь.

Зверь атаковал резко и стремительно, еще до того, как стихло последнее произнесенное им слово. Никто из марионеток не успел даже моргнуть. Собачьи клыки сомкнулись на туловище Гестаса, стоявшего к чудовищу ближе остальных. Тот вскрикнул, рванулся, замолотил кулаками по серой морде, но эти удары не могли причинить хоть сколько-нибудь серьезного ущерба. Растолкав остальных, вперед выскочил сотник Лонгин. Подбежав вплотную к зверю, он несколько раз ткнул его копьем в шею и грудь. Острие не пробило шкуру, лишь бессильно скользило по влажной шерсти, но зверь отпрянул, будто напуганный одним только видом копья. Однако страх тут же погас в его желтых глазах. Припав к земле, он стиснул челюсти, перекусив Гестаса пополам, и ринулся на следующего противника. Огромная лапа сбила Лонгина с ног. Копье откатилось прочь. Зверь навис над сотником, клыками схватил его за голову в украшенном плюмажем шлеме и принялся яростно трясти из стороны в сторону, словно наказывая за попытку сопротивления. Конечности Лонгина болтались безвольно и жалко.

Сбросив с себя оцепенение, Дисмас подобрал с земли копье. Предполагал ли он когда-нибудь, наблюдая с креста за этим оружием, что однажды сам станет держать его в руках? Но жизнь оказалась изобретательнее