Ее слова подействовали на Давида как пощечина. Резкая и тяжелая. Он посмотрел ей в глаза, будто пытаясь прочитать мысли, но так и не смог понять, когда успел превратиться в ее глазах в то ничтожество, которое способно на подобное.

– Яна, я рос практически без матери, – ответил он с дрожью в голосе. – Она рано покинула этот мир, и это меня ужасно ранило. Я никогда не лишил бы своего ребенка матери…

Эти слова будто оглушили Яну. Она уставилась на него, закусив губу.

– Я не хотела тебя обидеть, – ответила она наконец, а потом все же попросила: – Но мне все равно будет проще, если ты пообещаешь, что никогда ничего подобного не сделаешь…

– Обещаю, – кивнул он с грустью. – Прости меня, милая…

– За что? – спросила Яна с круглыми глазами.

– За то, что довел до того, что ты смогла обо мне так подумать. Все, чего я хочу для тебя и дочки, – чтобы вы были счастливы и благополучны.

Он говорил от всей души, говорил с чувством, хотя и не знал, поверит ли Яна.

Она замерла на некоторое время, внимательно разглядывая его лицо. А потом сказала совсем неожиданное:

– И ты меня прости…

Ее слова были так удивительны и в то же время приятны, что Давид невольно приосанился. Богиня просит прощения!

– Яна, милая, тебе не за что извиняться, – проговорил он с чувством.

– Есть, – настаивала она. – Прости, что так ужасно подумала о тебе из-за той статьи про убийство Филлинга. Я получила твой имейл, все посмотрела. Ты невиноват! Давид, я такая глупая, поверила непонятно чему…

При этом Яна показалась Давиду такой несчастной, что ему безумно захотелось ее обнять, прижать к себе, покрыть поцелуями ее грустное личико. А прошлые обиды… пусть идут лесом!

Однако, все, что Давид себе позволил, – лишь подсесть ближе.

Он аккуратно взял Яну за руку и сказал, глядя ей в глаза:

– Ты не глупая, малышка. Просто немного запуталась. Но ты всегда можешь спросить меня. О чем угодно! Я честно отвечу абсолютно на любой вопрос. Хочу, чтобы мы были друг для друга максимально открыты. Ты правильно когда-то сказала – мы поспешили со свадьбой, мало узнали друг друга. Но ничего не мешает нам сделать это сейчас…

– Да, – кивнула Яна. – Есть одна вещь, которую я хотела бы узнать…

– Я слушаю тебя, милая, – проговорил Давид нежно.

Яна глубоко вздохнула, закусила губу. Взгляд ее заметался из стороны в сторону, она будто на что-то решалась. И наконец решилась:

– Зачем ты поехал в Америку? Зачем решил найти меня там? Ведь тогда ты не знал, что я беременна. Я все думаю об этом и никак не могу понять причин…

Давид аж замер, соображая, как бы половчее ответить. Зачем он поехал в Америку? Да потому что любил ее без памяти, потому что с ума сходил в разлуке, потому что задыхался вдали от нее. Не мог ждать, не мог спать, не мог есть.

– Разве ответ не очевиден? – спросил он, подняв брови.

– Нет… – покачала она головой. – Ты прогнал меня, развелся со мной без суда и следствия, а потом пересек полмира для новой встречи. Зачем, Давид?

– Ты звонила мне, – напомнил он. – Пусть я и не сразу узнал о твоем звонке.

Яна нахмурила лоб.

– Ты пересек полмира просто потому, что я тебе позвонила? – спросила она со смешком.

А Давиду вдруг стало от ее смешка больно.

– Ян… – проговорил он надтреснутым голосом. – Я два месяца ждал от тебя хоть чего-то, хоть одной гребаной эсэмэски, хоть строчки, хоть слова. Одного! Я был бы рад одному-единственному слову от тебя. Хоть какому-то доказательству, что небезразличен, что тебе на меня не плевать. А потом ты позвала меня…

Яна опешила, ненадолго задумалась, а потом вдруг нахмурилась, проговорила тихонько:

– Но я не звала тебя…

– Звала, звала, еще как!

С этими словами Давид достал мобильный и включил на воспроизведение запись, где Яна взволнованным голосом просила: «Давид, пожалуйста! Я прошу тебя, пожалуйста, позвони мне!»

Глаза Яны распахнулись еще шире:

– Да, я помню, как оставляла это сообщение. Но разве это зов? Просто просьба перезвонить…

– Для меня это прозвучало как зов, Яна… – проговорил Давид с чувством. – Я слушал эту запись тысячу раз. Громкий зов, как по мне. Разве я мог ее игнорировать? Естественно, нет… Я поехал к тебе на квартиру, а потом узнал от твоей подруги, что ты улетела в Америку. Я дышать спокойно не мог, пока не нашел тебя…

Яна замерла, захлопала ресницами, а потом спросила недоумевающим голосом:

– А почему ты мне все это не сказал там, в Нью-Йорке?

О, именно это ему и стоило сделать, многое тогда было бы проще. Но… но.

– Тогда я очень на тебя злился, – пожал он плечами. – А еще безумно ревновал…

– Но я же ничего для этого не сделала! – заметила она с чувством. – Я бы никогда тебе не изменила…

– Теперь я это знаю, – ответил он со вздохом.

Еще раз оглядел свою прекрасную Богиню, провел пальцем по ее розовой щеке. А потом вдруг обнял ее, поймал ее губы своими. Больше не смог сдерживаться. С удовольствием втянул ее губы в рот, легко облизал их и сунул между ними язык, стремясь почувствовать ее вкус.

Целовать Яну было так фантастически приятно, что на какое-то время он потерял себя в этом поцелуе. Однако очень скоро назрела большая проблема – одного лишь поцелуя ему оказалось категорически мало.

Давид с большим трудом оторвался от жены, жарко зашептал в губы:

– Яна, милая, позволь любить тебя! Пожалуйста, позволь…

А потом снова стал целовать ее мягкие податливые губы.

Почувствовал, как руки любимой сомкнулись на его шее, как она прижалась к нему, вернула поцелуй, каким-то чудом сделав этот момент еще слаще.

Дольше Давид не ждал.

Он подскочил с места, подхватил Яну на руки и понес к кровати.

Бережно уложил любимую на мягкое синее покрывало.

Яна охнула, когда Давид забрался руками под ее платье. Провел ладонями по ее ногам от щиколоток к коленям, затем по бедрам, оголяя. Чувствовал, как по ее коже бежали мурашки, слышал ее напряженное дыхание.

– Давид… – простонала она, предостерегающе.

– Пожалуйста, не стесняйся меня, – заговорил он возбужденно. – Дай на себя полюбоваться.

Он потянул платье вверх. Яна подняла руки, давая ему стащить с себя шелковую ткань.

И вот любимая жена уже сидела перед ним на кровати лишь в черном кружевном белье. Немного испуганная его напором, до крайности уязвимая и в то же время так одуряюще прекрасная, что у Давида захватило дух.

Пока срывал с себя одежду, он жадно ласкал ее взглядом. Поочередно швырял прямо на пол рубашку, брюки, трусы. Ничуть не стесняясь стоявшего колом члена, двинулся к кровати.