– Ох, – снова застонал Суздалев, кривясь.

– Что, Ваня, болит?

– Болит, Микола. Но терпимо.

– Не геройствуй, Ваня, скажи как есть. Я же по ране вижу.

– Вот те крест, казак, – граф поднес руку со сложенными пальцами ко лбу, перекрестился.

– Теперь вижу. Только ты не хорохорься, односум. Рановато. В сознание буквально сейчас пришел.

– Ладно, командир, слушаюсь. Или, как там у вас в станице бы сказали, слухаю, – Суздалев попытался засмеяться. Но острая боль пронзила живот.

– Молчи уж, «слухаю», – передразнил друга казак. – Тебе сейчас ни смеяться, ни кашлять ни в коем случае нельзя!

– Выходит, ты сейчас мой личный лекарь, так? – слабым голосом сказал граф. – Попал в лапы к коновалу. Не везет.

– Еще как везет! – усмехнулся казак. – Меньше разговаривай, Ваня, силы береги, слаб ты еще, – назидательно заметил Микола.

– Да я хоть сейчас встать… – Суздалев хотел сказать «смогу» и попытался встать. Вновь острая боль пронзила тело. Лицо графа исказилось в гримасе боли. Он закрыл глаза и без сил лег на нары. Горячая волна прошла от сердца к голове, отключая сознание. Иван снова провалился в забытье.

– Вот те и «хоть сейчас», – в сердцах проворчал Билый, поправляя свисающую с нар руку односума. – Сказал же лежи, не вставай.

И тут же по-отцовски, заботливо произнес:

– Эх, Ваня, душа беспокойная. Спи, односум. Сон – первое лекарство сейчас для тебя.

– Рррр-гав, – раздался негромкий лай. Малахай вертелся у двери, нетерпеливо пританцовывая лапами.

– Тихо ты, шальной, – ласково пригрозил казак. – До витру приспычыло? Ну, идите оба, побегайте.

Билый убрал доску, которой припирал дверь, и оба пса радостно выбежали наружу. Густое облако пара вырвалось из открытой двери. Микола поежился.

Холодно. Тусклый, оранжево-белый диск солнца висел низко, почти касаясь на горизонте огромных ледяных торосов.

Где-то там корабль, спасение. Но сейчас идти нельзя, Суздалев не вытянет, да и всего с двумя собаками сани тянуть по такому снегу будет довольно сложно. Нужно ждать, пока Ваня оклемается.

Микола прикрыл дверь. Пока собаки разминают лапы, нужно осмотреть хижину. Может, что полезное найдется. Ведь полковник с его людьми жили здесь, по всей видимости, не одну неделю. Значит, не без запасов.

Билый медленно обвел взглядом стенки хижины, потолок. Через прорубленное отверстие весело устремлялся вверх серо-сизый дым от костра. Чуть в стороне от отверстия внимание Миколы привлекла небольшая ниша. Она представляла собой сбитую из досок полку, прикрепленную чуть выше человеческого роста.

Казак подпрыгнул, насколько вышло. Ноги отвыкли от повседневных занятий, которыми увлекал себя Микола и на службе, и в жизни станичной. Осмотрелся казак, смекнул, что к чему. Стол из досок, хоть и сбит был кособоко, но все же хоть какая-то помощь. Подтащил поближе, взобрался.

– Шаткий. Равновесие потеряй, и кирдык, – сказал вполголоса Микола. Постарался выпрямиться, держа равновесие. Получилось. Теперь вполне можно было разглядеть, что было в нише. В двух небольших ящиках, накрытых куском брезента, Билый обнаружил котелок, почти до края наполненный пшеном. Он подтянул его к себе руками. Несколько зерен просыпались через край и закатились между досками. Рядом с котелком лежал брезентовый мешок. Микола ткнул его кулаком, рука ощутила мягкость.

– Неужели? – мелькнула в голове мысль.

Развязав мешок, Билый довольно цокнул языком. Он был прав в своей догадке. В мешке лежал свитер и двое теплых штанов. И тут ему как подсказка явилась мысленно: «На убитых поляках надеты шубы! Они им уже не понадобятся, а нам в самый раз! Не замерзать же. Нужно будет, пока еще светло, сходить и взять. Господи, прости за мысли эти».

Во втором ящике ровным рядом стояли четыре банки тушенки. Билый осмотрел их внимательно. Банки оказались целыми, не вздутыми. Микола взял ящик в руки: «Пригодится. Хоть небольшой, но на растопку сгодится». Наклонил к себе, чтобы спустить его на стол. Банки съехали в сторону наклона. За ними по дну ящика скатились несколько патронов к штуцеру и один за другим выпали, стукаясь о стол. Билый попытался их удержать, но сам потерял равновесие, стол под ним закачался, одна ножка подогнулась, и казак бухнулся вместе с ящиком и столом на пол. Успел подставить ногу, что смягчило падение, но одна банка все же упала на руку.

– Хай те грэць! – выкрикнул казак в сердцах. Потер ушибленное место. Прошло. Оглядел свою добычу. Неплохо. Патронов было пять. Каким образом они оказались в том ящике? Случайно кто-то забыл, когда оставлял провизию и теплые вещи, следуя негласной традиции полярников, или же специально положил, мол, всякое бывает и иной раз пять патронов могут спасти от беды?

– Впрочем, какая разница?! – рассуждал вслух Микола. – Стоп, а где котелок с пшеном и мешок? Неужто вместе со мной приземлились?

Но на полу рядом ни мешка, ни котелка не было. Билый поднял голову, посмотрел на нишу. Темные доски были покрыты легким инеем. Природа создала причудливый рисунок.

И мешок, и котелок с пшеном стояли на краю полки.

– И как дальше, пластун? – спросил сам себя. – Стол теперь только в огонь. Толку от него никакого. Если со скамьи попробовать?

Микола поднял одну половину сломанной скамьи и, сделав шаг, поставил ее рядом со столом. Сразу стало ясно, что затея неудачная. Слишком низкая была скамья. Казак опустил ее снова на пол. Скамья упала, издав металлический звук. Микола удивленно посмотрел на пол. Среди переломанных досок лежал его штуцер. Билый поднял его. Покачал головой. Приклад был разломан. Но стволы целехоньки, не погнуты.

– Видимо, поляки побрезговали брать такое оружие и на всякий случай, чтобы не досталось нам, сломали приклад. Ладно, разберемся. Надо подумать, как теперь котелок с мешком достать.

И тут Билого осенила мысль:

– Багор! Если поляки его не забрали.

Микола вышел наружу. Малахай с другим псом из упряжки бегали друг за другом, весело порыкивая. Вот и сани. Поляки не забрали их с собой, лишь опрокинули.

– Кляты ляхи! – вырвалось у пластуна. Он ухватился за поручни и, упираясь ногами, не без труда поставил сани на полозья. Багор лежал сбоку, припорошенный снегом.

– Добре, – Микола поднял багор и вновь зашел в хижину. Мельком взглянул на Суздалева. Тот лежал так же на спине, голова была слегка запрокинута назад. Грудь слегка приподымалась в такт слабому, неглубокому дыханию. Билый кивнул головой, будто подтверждая какие-то свои догадки. – Спи, Ваня, спи, друже.

Билый, подняв багор, ловко подцепил котелок и, не просыпав ни одного зерна, опустил его на пол. С мешком вышло еще легче. Не без удовольствия натянул на себя Микола шерстяной свитер и толстые штаны, лежавшие в мешке.

– Нужно сходить за шубами,