— Чего остолбенела? Ты ведь только самцам позволяешь трахать себя, а таких девчонок как я презираешь!

— Вовсе нет, — опомнилась Русана. — Почему бы не попробовать? Это даже интересно.

Она подняла руку, сначала осторожно, а потом всё решительнее потянула застёжку на куртке. Крамных стояла не шевелясь, не отрывая глаз от лица Русаны. Расстёгнутая куртка мягко соскользнула с плеч. Одежды под ней не было, лишь смуглая гладкая кожа. Орелик медленно провела пальцами от запястий девушки вверх вдоль предплечий, плеч, до самой шеи. Затем ещё медленнее — вниз. Было странно трогать чужую женскую грудь. У Виолетты она была маленькая и смешная, будто две морковки, торчащие в разные стороны.

Крамных резко отстранилась.

— Нет, меня лапать не нужно! Это я тебя поимею, поняла? А ты можешь расслабиться и получить удовольствие.

Орелик замерла. Что делать дальше, она не знала. Стояла, покорно позволяя стащить с себя майку, брюки. Пальцы у Виолетты были сильными, иногда грубоватыми. Если закрыть глаза, можно забыть, что к тебе прикасается женщина, в кровь разбившая твоё лицо. Сосредоточиться на собственных ощущениях…

Руки Крамных остановились.

— Эй, подруга, ты сейчас с кем?

Русана быстро открыла глаза, уставилась на стоящую перед ней девушку. Та презрительно скривила губы, процедила:

— Так не пойдёт. Никаких иллюзий, забыла?

Подняла с пола куртку, и не спеша направилась к выходу. Русана смотрела ей в спину, понимая — экзамен провален. Ну уж нет, так легко она не отступит!

— Вил, стой! Считаешь, что можешь запросто уйти отсюда?

Крамных покосилась через плечо.

— А как ты меня остановишь?

В один прыжок Русана оказалась рядом. Рывком развернула, сжала пальцами плечи, спину, притянула к себе нагое тело. Виолетта будто ждала этого, жадно впилась губами в её губы, руками — в её тело, такое же нагое. Орелик ощутила, как напряжены мускулы под упругой кожей, — слишком напряжены для любовной прелюдии. В следующий миг Виолетта выскользнула из объятий, неуловимо проведя подсечку. Сгруппироваться Русана не успела, поняла, что валится на пол как тогда, в прежней реальности.

Упасть всей тяжестью на пол Крамных не позволила, в последнюю секунду поддержала, сделав приземление на спину мягким. Тут же навалилась сверху, обвила коленями бёдра, припечатала лопатки к мраморным плиткам пола. В светло-карих глазах плясали бесовские искры, и усмешка полных губ не казалась хищной и омерзительной, лишь озорной. Не отвечая, Русана положила ладони на маленькие тугие ягодицы. Повела дальше, нащупывая желобок между ними. Ещё дальше, к промежности. Улучив мгновение, когда противница начала невольно прислушиваться к ощущениям, резко дёрнулась влево, перекатываясь на бок.

Это была игра, похожая на борьбу, или борьба, похожая на игру. Они старались не причинять специально боль друг другу, но и не поддавались. Силы были примерно равными, Виолетта выигрывала в скорости и подвижности, Русана — в весе и размерах. Сколько времени длилась их странная возня, Орелик не знала, но ей удалось взять верх — в прямом смысле. Крамных лежала под ней с широко раздвинутыми в стороны ногами, с правой рукой, заведённой за спину. Оставалась малость — отправить туда и левую. Тогда соперница будет полностью в её власти…

Хайса не случайно выбрала именно этот образ. Не телесная близость делает орайре частью ртаари. Что-то более тонкое, то, что невозможно облечь в форму и назвать словом. Никто и никогда не унижал Русану так сильно, как бывшая однокурсница. Должно быть, это самый глубокий шрам на её личности. Способна она избавиться от него? Понять, что форма ничего не значит, нащупать сущность, скрывающуюся под ней.

Она замешкалась, и, воспользовавшись этим, Виолетта резко ударила кулаком по полу. Так сильно, что даже Русана ощутила боль крошащихся косточек пястья. Мраморная плитка не выдержала, треснула. Трещины побежали во все стороны, пол прогнулся… распался, швырнув обнявшихся то ли противниц, то ли любовниц вниз головами в тёмную солёную воду.

Это было сверхнеожиданно. Инстинктивно Русана попыталась вдохнуть и опоздала. Вода хлестнула в нос, в глотку. Едва не захлебнувшись, фыркая и отплёвываясь, она рванула вверх. Но Крамных снова обвила её тело руками и ногами, не пускала, влекла на глубину. Дышать было нечем, в глазах начинало темнеть, в ушах зазвенело, — так было однажды, Русана вспомнила ощущение. А Виолетта смеялась, разглядывая ужас на лице соперницы. Маленькие пузырьки кипели вокруг её губ, ноздрей, унося вверх спасительный воздух. Кажется, она не боялась, ей нравилась эйфория агонии. Она изгибалась всем телом, вжималась, вдавливала в себя, будто стремясь запечатлеть памятью кожи их близость. И внезапно отпустила, ослабила хватку. Следовало ракетой взмыть вверх, пока не отключилось сознание…

Русана удержалась от соблазна. Сама обхватила тело соперницы руками, прильнула к губам, ловя выкатывающиеся пузырьки. Он был так сладок — один вдох на двоих. Не требовалось никаких движений, чтобы подниматься по волне экстаза, лишь сжимать друг друга в объятиях и дышать…

Резкий рывок вырвал её из воды. Орелик задохнулась от боли в рёбрах, вскрикнула. Ошеломлённо взглянула вниз. Океана не было. Она висела на отвесной скале, пристёгнутая страховочным канатом. И Виолетта висела, прижавшись к её груди, обхватив спину. Верёвка медленно раскачивалась, и так же медленно девушка соскальзывала, съезжала всё ниже и ниже. Вот уже лицо уткнулось Русане в живот. Может быть, силы оставляли её? Руки, прежде такие цепкие, слабели, — Русана ощущала это собственным телом.

— Держись же!

Она уцепилась за плечи девушки, потянула вверх. Крамных почти не помогала. Орелик поднимала её, перебирая руками — плечи, бока, бёдра, — пока их лица вновь оказались рядом. Воспользовавшись этим, Виолетта припала к губам спасительницы. Жадно искала поцелуем язык, высвободила руки, ласкала ими лицо, шею Русаны. Орелик оказалась совершенно беспомощной, вынужденная единолично удерживать на себе не к месту любвеобильную напарницу. Это было нечестно! В качестве маленькой мести Русана от души ущипнула Крамных за задницу…

Такой реакции она не ждала. Виолетта, не переставая целоваться в засос, отвела руку, нащупала страховочный линь. Щелчок — и карабин под её пальцами раскрылся. Ремни обвисли, и бурая стена в метре от них рванула вверх. Русана почувствовала, как мгновенно онемели, стали ватными мускулы. Внизу опять были острые камни, тело помнило о смертной боли.

Крамных даже сгруппироваться не позволяла, наоборот, запрокидывала, стараясь перевернуть вниз головой. Затем резко оттолкнулась, зависла, держась