изображаются летописью как первопроходцы, не знающие Киева (ПВЛ. Ч. 1. С. 18-19); Олег, следуя тем же путем в 882 г., сажает своих мужей в Смоленске и Любече, в Киеве же прикидывается купцом, идущим "в греки" (Там же. С. 20) из Новгорода. Первые летописные сообщения о функционировании Днепровского пути как пути торгового как будто говорят против раннего — с первой половины IX в. — сколько-нибудь регулярного функционирования всего пути.

На этом пути расположены все русские города, упомянутые Константином (Чернигов находился на его ответвлении — коммент. 5 к гл. 9). Путь служил в X в. не только главной внутригосударственной магистралью, связующей два основных центра, Новгород и Киев, и все подчиненные Киеву земли (по Днепру возвращаются в Киев дружины росов после полюдья), но через Русь связывал Скандинавию и Прибалтику с Византией. Основные сведения, которыми располагал Константин, касаются южной (ниже Киева) части Днепровского пути (в отличие от Повести временных лет, где наиболее подробно характеризуется его северный участок, особенно на водоразделе Днепра, Западной Двины и Волги). Император чрезвычайно подробно осведомлен о стоянках на этом отрезке пути (Витичев, о. Хортица и др.), о порогах (вплоть до их внешнего вида) и т.п. Детальность описания, подчас доступная только очевидцу, вероятно, указывает на то, что информатор или автор этой части гл. 9 был лично знаком с участком от Киева до Константинополя.

108

Название Κιοαβα, встречающееся в главе трижды (в формах Κιοαβα, τον Κιοβα и τον Κιαβον, уверенно идентифицируется с Киевом, который упомянут в Повести временных лет в числе древнейших русских городов. Конкуренция трех разных огласовок в передаче этого названия никоим образом не ставит под сомнение приведенной идентификации, но служит яркой иллюстрацией того, что записи славянских названий в сочинении Константина носят лишь приблизительный характер. (А. З.)

Столица Древнерусского государства и резиденция великого князя со времени обоснования там Олега (882 г.), согласно Константину, — местопребывание "архонта Росии" и "всех росов", скорее всего, дружины великого князя. В городе изучены культурные напластования X в. и одновременный некрополь, включающий дружинные гробницы (Каргер М. К. Древний Киев. Т. 1). Наиболее характерный тип дружинных погребений X в. — камерные, близкие скандинавским (ср. коммент. 13 к гл. 9), но имеющие местные особенности — срубные конструкции камер (Лебедев Г. С. и др. Археологические памятники Древней Руси IX-XI вв. Л., 1978. С. 12), что свидетельствует о самостоятельном развитии этого типа погребального обряда на Руси. Особое значение киевских камерных гробниц для характеристики древнерусской дружинной культуры заключается в том, что сходные памятники обнаружены не только на соседней Черниговщине, подвластной киевскому князю, но и в других важнейших пунктах Древнерусского государства — в Смоленском Поднепровье (Гнездово), Верхнем Поволжье (Тимерево), Пскове, Ладоге, видимо, на Волыни; очевидно, эти памятники принадлежали "росам" — дружинникам, связанным с Киевом и осуществлявшим постоянный контроль в городах и на погостах, подвластных киевскому князю (Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии // История СССР. 1984. № 3. С. 58).

Связи киевской дружины с Византией документируются немногочисленными находками монет (Каргер М. К. Древний Киев. Т. 1. С. 210-211), в том числе золотой монетой Константина Багрянородного, найденной в погребальном комплексе с весами и гирьками (Там же. С. 161). (Е. М., В. П.)

109

Название Σαμβατας встречается только в этом сочинении Константина. Предлагавшиеся скандинавские этимологии названия: из sand-bakki — "песчаная отмель" или sandbakka-ass — "песчаная возвышенность" (Томсен В. Начало С. 64; Pipping H. De skandinaviska Dneprnamm // Studier i nordisk fuologi. 1911. B. V. S. 25-26), из sand-vad "песчаный брод" (Bugge S. Oldsvenske Navne i Rusland // ANF. 1885. B. II. S. 170-171) неудовлетворительны. Также малоубедительны попытки вывести название Σαμβατας из иранского личного имени Смбат со ссылкой на возможные тесные связи Киева с Арменией (Марр Н. Я. Избранные работы. Л., 1936. Т. II. С. 284). Их критику см.: Ильинский Г. А. Σαμβατας. С. 166-177; Лященко А. И. Киев и Σαμβατας. С. 66-72. Там же приведены более 20 других предлагавшихся этимологии.

Распространена, хотя и не достаточно обоснована, славянская этимология названия: из *S?-vodь или *S?-voda (ср. слов. sovoden — " слияние", чешск. souvoden — "сток двух рек", рус. суводь — "сулой, водоворот"), предложенная Г. А. Ильинским (Σαμβατας, С. 173-176). Он предполагал, что Σαμβατας — обозначение пристани на Днепре около Киева, расположенной у места впадения в Днепр Десны.

Весьма распространенной является тюркско-хазарская этимология названия, рассматривающая его как композит sam- ("высокий, верхний") + bat ("сильный") со значением "верхнее укрепление", "высокая крепость", что соответствует реальному местоположению Киева (этимологию см.: Бруцкус Ю. Д. Письмо хазарского еврея от X века. Берлин, 1924. С. 18-20; Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 346-347).

Последняя выдвинутая гипотеза, уточняющая предположение Ф. Вестберга (1898 г.), связывает название Σαμβατας с распространенным в раннесредневековой еврейской литературе названием легендарной реки Самбатион (Σαμβαθιον), "Субботней", локализуемой некоторыми источниками в Северном Причерноморье. Это название могло применяться к Днепру и Киеву в среде еврейско-хазарской общины, жившей в Киеве в первой половине X в. (Архипов А. А. Об одном древнем названии Киева // История русского языка в древнейший период. М., 1984. С. 224-240; Он же. Σαμβατας. С. 108-111). В целом же вопрос об этимологии названия остается открытым.

Если не считать "Самватас" иноязычным названием самого Киева, а особой крепостью (к чему склоняются многие исследователи: Ильинский Г. А. Σαμβατας; Лященко А. И. Киев и Σαμβατας; Рыбаков Б. А. Киевская Русь. С. 320; Лебедев Г. С. Эпоха викингов. С. 240-241; О. Н. Трубачев полагает даже, что Киев как "полицентрический тип протогородов" состоял из нескольких первоначальных (отдельных) поселений; каждое из них имело собственное название, которые при слиянии поселений были вытеснены одним, *Kyjevь — Трубачев О. Н. Языкознание и этногенез славян // Вопр. языкознания. 1982. № 5. С. 15), то неясна и ее локализация. Большинство исследователей отождествляет Самватас с детинцем на Старокиевской горе. Г. С. Лебедев считает это отождествление сомнительным (название киевского детинца, по его мнению, должно было попасть и в другие источники) и помещает Самватас на Лысой горе, возле которой, как он полагает, располагался обособленный дружинный некрополь (Лебедев Г. С. Эпоха викингов. С. 240-241). Самватас, по Лебедеву, основан "находником" Олегом, не решившимся закрепиться в самом Киеве, и потерял свое значение во второй половине X в. с упрочением княжеской династии. Сходное предположение высказал ранее Б. А. Рыбаков,