Скажем так, в статусе обычной русалки. А не царицы. И не там, где кто-нибудь мог бы её видеть.

Эрик улыбнулся:

– Я думаю, у моего персонажа должна быть песня о том, как его поймала сирена и он попал под действие её чар.

Ариэль поморщилась:

– Я не сирена. Можешь мне поверить. Есть у меня кузины... дальние кузины... Мы не ладим. Но что ты там говорил? Об Урсуле?

– Только то, что ей, что бы она ни делала с тобой и твоим отцом, не удалось тебя сломить. Ты вернулась, став старше, сильнее, обладая большей властью, чем когда-либо. Она понимает, что в прошлый раз ей не удалось покончить с тобой. Теперь она жаждет безоговорочной победы, которая подразумевает уничтожение твоего дома подчистую.

– Если морская ведьма жаждет безоговорочной победы, почему бы ей сразу не убить моего отца?

– Что ж, это вопрос на тысячу золотых слитков, верно? – ответил Эрик, нахмурясь. – К чему ей было притворяться, что она отправила его в Ибрию? К чему вообще держать его здесь?

– Она что-то задумала, – согласилась Ариэль. – Что-то, для чего ей нужен он. Мне кажется, я запустила цепочку неких событий, когда напомнила Урсуле о своём существовании.

– Что ж, возможно, эти события как-то связаны вот с этим, – сказал принц, доставая лист веленевой бумаги с рисунком Вариет.

– О, – воскликнула Ариэль, беря его. – Какой симпатичный... гм... морж.

– Это кролик, – с большим достоинством поправил её Эрик. – Ты никогда не видела такого зверя. В любом случае важно то, что на обратной стороне. Служанка Урсулы очень рисковала, позволив мне «обнаружить» это...

«И снова служанка Урсулы». – Сердце Ариэль слегка ёкнуло, когда она подумала о девочке, которая сохранила молчание, чтобы русалка смогла проскользнуть с кулоном незамеченной. Несмотря на то что сейчас её жизнь находится в опасности, она снова сделала выбор в пользу того, чтобы помочь Ариэль.

Рисунки на обратной стороне странного на ощупь листа сбивали с толку ещё сильнее, чем существо Мира Суши, изображённое на его лицевой стороне. Это были линии и узоры, походившие на руны, но расплывавшиеся перед её глазами, когда она пыталась рассмотреть их слишком близко. Почему-то кривые на бумаге изгибались не так, как положено, а когда русалка изучала скопления точек, те вызывали у неё дурноту, наводя на самые страшные мысли.

Ариэль резко покачала головой, словно пытаясь отогнать от себя эти святотатственные знаки.

– Я не знаю точно, что они означают. Это не русалочьи руны, а что-то вроде их искажённой, перевёрнутой версии. Могу предположить, что это чёрные руны Живущих в глубинах морских. Запрещённый язык, язык тьмы... всё в таком духе.

– А ты можешь прочитать хотя бы какую-то их часть?

– Думаю, это просто звук, – ответила она, указывая на один из рисунков. – Вот этот, думаю, относится к сиркуексу, могущественному заклинанию, которое способно раскалывать и, наоборот, – объединять миры. Это похоже на русалочье слово, которым мы называем «кровь», а это – на «бога». Или, возможно, «величие» или «множество».

– Получается...

– Получается, ей нужна кровь, кровь бога. – Ариэль прикусила губу, осознавая, к чему всё это ведёт. – Древняя кровь течёт в жилах моего отца... Это объясняет, зачем Урсуле держать его при себе. Он нужен ей для чего-то, для чего-то такого, в чём задействована магия. Но для чего именно, я не могу сказать. – Ариэль стало дурно, когда она произнесла эти слова. Девушка всучила листок обратно в руки принца: – Вот, прошу, возьми это. Мне не нравится прикасаться к мёртвой человеческой коже.

– Мёртвой?.. Человеческой?.. – Эрик взял лист из рук русалки, объятый ужасом.

Закрыв глаза, Ариэль помассировала виски:

– Это всё... совершенно... выбивает почву из-под ног! Мы делаем один ход, она – другой, чтобы нам помешать. Мы думаем, что знаем её планы, – выясняется, что у неё на уме нечто даже более серьёзное и омерзительное. У Урсулы всегда есть решение, всегда готов ответ. И ей известны наши слабости. Не будь мне дела до моего отца, а тебе – до Гримсби или твоего народа, всё это прекратилось бы в мгновение ока.

– Вновь вернулись к тому, что мы словно «дети, играющие в коралли», – заметил Эрик, криво улыбаясь. – Но если бы мы были человеческой ребятнёй, играющей в шахматы, по крайней мере, рано или поздно пришёл бы кто-нибудь из взрослых и положил бы всему этому конец.

Интересное замечание, но насколько оно относится к делу? Если она с Эриком играет против Урсулы, то кто в этом сценарии тогда выступает в роли взрослого? Её отец? Кто-то из древнейших богов? Или же...

Какая-то мысль мелькнула в закоулках сознания Ариэль, подобно игривому угрю, показывающемуся на секунду на солнце и тут же скрывающемуся под водой у самого берега. Скользкому, блестящему и не дающемуся ей в руки.

– Я думаю, если бы взрослые, если бы каждый просто узнал, кто она есть на самом деле, – произнесла девушка вкрадчиво, – что Ванесса на самом деле из себя представляет, они бы что-то с этим сделали. Но как нам убедить всех в том, что она злая морская ведьма, у которой щупальца вместо ног?

– Не знаю. Даже если бы тебе удалось показать это одному человеку... невозможно доказать это всем вокруг. Достаточному количеству людей, чтобы с этим можно было что-то сделать, – ответил Эрик.

Ариэль подумала о бедной испуганной Вариет, которая присутствовала при переодеваниях своей госпожи в ванной. Она была единственным человеком во всём замке, кто знал – или подозревал – правду на этот счёт, помимо Гримсби и Карлотты.

– Но не беспокойся, мы с этим разберёмся, – добавил принц, заметив выражение её лица. Он взял руку девушки в свою и снова легонько её сжал: – Непременно и совсем скоро. А потому у неё не будет шанса провести этот ритуал – или что бы это там ни было.

Но у Ариэль не было столько веры в их силы, сколько было у Эрика. Каким-то образом, несмотря на быстрое старение его человеческого тела, принцу удалось в некоторой степени сохранить свой юношеский оптимизм, в то время как она свой отчасти утратила. В этом было что-то очаровательное.

Наклонившись вперёд, Ариэль