множество в смысле Кантора, или число в узком смысле слова (еППср),

в) единичности – это эйдос в узком смысле слова (Еппср).

Для ясности повторим в развернутой форме, к примеру, последнюю формулу: эйдос есть единичность подвижного покоя самотождественного различия, рассмотренная с точки зрения единичности. Короче: Еппср. В нашей «стенографии» применение операции «логического ударения» мы изображаем переходом от строчных букв к прописным.

Прежде чем заняться описанием периодической системы начал по Лосеву – у нас для этого теперь накоплено достаточно материала, – сделаем одну оговорку относительно места в этой системе первичной категории числа или эйдоса в широком смысле слова (еппср). Дело в том, что Лосев испытывал явственные колебания, то оставляя ее в пределах второго начала, то рассматривая как «среднее» между первым и вторым началами (169) 14, то перемещая даже в первое начало, где она потому, собственно, еще «не есть категория» 15. Не вдаваясь в подробное рассмотрение этих вариаций и заметив только, что эволюция лосевской категориальной системы в некотором роде ускоренно воспроизводила эволюцию ряда неоплатонических систем (подобным образом онтогенез повторяет этапы филогенеза высших живых организмов), мы будем, скорее для конкретности, придерживаться в дальнейшем первого из названных вариантов.

4. Периодическая система начал

Система начал представляет собой последовательное развертывание Одного (первого начала) в сферах второго и последующих начал по принципу «парадейгмы» или, как позднее переводил этот платонический термин Лосев, по принципу «порождающей модели» 16. Всякая категория последующего начала воспроизводит на своем «материале» (кавычки – потому как речь идет еще о дофизическом субстрате) категорию предыдущего начала, так что та является для нее такой «моделью», и каждая категория любого начала выступает как «воплощенность, положенность, отраженность» (все это синонимы 17) общей «порождающей модели», Одного. А поскольку категории второго начала обрели еще спецификацию посредством пентады, последующие начала, третье и четвертое, также получают еще и пентадную обработку. Условимся насчет дальнейших обозначений: если пентаду в сфере Сущего мы изобразили посредством стандартного шрифта (еппср), то в сфере Становления для тех же целей введем курсив (еппср), а в сфере Ставшего – разрядку (е п п с р). Теперь диалектическую систему категорий или периодическую систему начал по Лосеву можно представить, с учетом введенных нами обозначений, следующим образом (Таблица 1).

Таблица 1

№ Пентадные коды Категории Начала 1 Е – Единое, Одно 2 еппср смысл, число как потенция Сущее, Одно сущее 3 Еппср эйдос, понятие 4 еППср число, множество 5 еппСР топос, фигура 6 еппср вечность Становление 7 Еппср величина, эйдетическая вечность 8 еППср время, аритмологическая вечность 9 еппСР пространство, топологическая вечность 10 е п п с р масса, тяжесть, вес Ставшее, Факт 11 Е п п с р вещь, субстанция 12 е П П с р количество 13 е п п С Р качество 14 е п п с р [информация] 15 Е п п с р тело 16 e П П c p движение 17 е п п С Р место

Для иллюстрации принципа построения системы приведем составляющие, нужные для «прочтения» одной строки четвертого начала. К примеру, движение (коротко: е П П с р) есть, по Лосеву, «такая инаковость времени, где последнее выступает в качестве гипостазированного факта», а время (еППср) есть «единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная как подвижной покой в рассмотрении его с точки зрения его алогического становления», или, что то же, время – «алогическое становление числа» 18. Осталось напомнить, что число в краткой форме обозначения есть (еППср).

Общий состав категорий и некоторые их названия претерпевали у Лосева изменения, которые, что интересно, обнаруживаются не только при переходе от одного текста «восьмикнижия» к другому, но и наличествуют даже в пределах одного текста. Скажем, в основной части книги «Античный космос и современная наука» категории «величины», «времени» и «пространства» содержательно описаны так, что их следовало бы поместить на позиции 15 – 17 нашей таблицы, а их места в позициях 7 – 9 оказались «заняты» весьма неопределенными или, вернее будет сказать, непривычными по названию категориями (модусами) «вечности» 19; в примечании же за номером 85 указанной книги упомянутые три категории перемещены, так сказать, на свое место 20. Похоже, автор вполне сознательно фиксировал подобного рода поиски, что, во-первых, могло соответствовать самоощущению первопроходца, ведущего необходимые записи в «судовом журнале», и, во-вторых, отображало и более глубокую установку, которая только со временем, кажется, стала полностью ясна и самому систематизатору. В подлинно диалектической системе всякая категория своеобразно несет на себе след (свет) всех других категорий, потому любое их разъятие, разделение по строчкам каких-либо таблиц всегда относительно. Об этом свойстве мы еще будем говорить ниже, характеризуя последующие модификации лосевской системы. Определенного рода идеал для нее Лосев формулировал спустя полвека в «Истории античной эстетики», сжато характеризуя понятийно-диффузный стиль философии Плотина:

«эти четко продуманные у Плотина категории неизменно находятся в состоянии становления и, даже больше того, в состоянии какой-то взаимной диффузии, когда одна категория заходит в область другой и одна понятийная характеристика задевает, а иной раз и перекрывает понятийную характеристику совсем другого раздела теоретической мысли» 21.

Похожие формулировки Лосев давал и относительно методов Прокла 22. Именно у великих неоплатоников он обнаруживал тот идеал логики, которая мыслится максимально приближенной в своих принципах к самой жизни, вечно текущей и всякому расчленению вечно сопротивляющейся.

Система Лосева в своем категорийно-логическом каркасе и строилась как обобщение и развитие построений Платона и его последователей, в особенности Плотина и Прокла. Постоянно сочетая при этом усилия философа и классического филолога, Лосев поры «восьмикнижия» решал две труднейших задачи: из громадного корпуса античных текстов (о трудности чтения многих из них Лосев помнит постоянно, то и дело приговаривая что-нибудь вроде «этот абракадабренный трактат») он извлекал четкие контуры системы вместе с рядом элементов, ее составляющих, и восполнял полученную картину до целого в отсутствующих деталях. Невольно вспоминается, что аналогичное свершал Д.И. Менделеев, создатель периодической системы химических элементов. Перед ним также простиралась хаотическая громада эмпирического материала (там и сям культивированная трудами предшественников), ее-то