Шрифт:
Закладка:
Она взяла игрушку, обняла ее, а потом кинула ему. Он поймал, вгляделся в глаза-пуговицы. Эванжелина уловила в его взгляде несвойственную до этого грусть.
Им всем было больно – Эванжелина знала это. Болело у каждого по-разному – Эванжелина знала и это. Но боль Эверлинга всегда выражалась в злости, неконтролируемой агрессии, ударах на арене, зачастую смертельных, напоминала бурную реку. Сейчас его боль изменилась, словно остановилась из-за выстроенной плотины, застыла льдом.
Она приблизилась к Эверлингу, аккуратно, ненавязчиво забрала у него игрушку и положила на стол.
– Линг? – шепнула Эванжелина.
Эверлинг ее обнял.
Эванжелина никогда точно не могла сказать, на что похожи их отношения. Они любили друг друга, но не так, как любят муж и жена. Они не были родственниками, но считали друг друга семьей. Они всегда защищали друг друга, хотя прекрасно знали, что каждый может постоять за себя.
Эванжелина обняла его в ответ. Эверлинг прижал ее к себе так крепко, как мог. И уткнулся носом в ее волосы.
Она погладила его по спине. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но не сказала. Иногда тишины достаточно, чтобы быть услышанным.
Каждое его прикосновение к ней молило о помощи. Каждое ее прикосновение к нему говорило о надежде.
Он хотел признаться, что больше не справляется. Она опередила его:
– Мы со всем справимся. Вместе. Ты не должен преодолевать это в одиночку. Я рядом. Джей и Джо рядом. Гер тоже всегда рядом.
Эверлинг неохотно отстранился от нее, отвернулся, задержал внимание на игрушке и уже направился к выходу, когда вновь зазвучавший голос Эванжелины заставил его остановиться:
– Линг, не будь к нему слишком строг. Он заслужил хотя бы немного уважения и понимания от тебя.
Говорить о Герсии с Эванжелиной хотелось меньше всего. Он бы с радостью сделал вид, что попросту не услышал ее слов, но Эверлинг никогда не позволял себе обижать Эванжелину.
Он молча смотрел на нее исподлобья.
– Ты прощаешь Джо и Джея за любые проделки, спускаешь с рук мне любые глупости. А на Гере срываешься, что бы он ни делал, что бы ни говорил. Он не заслужил твоей злости, Линг. Во всяком случае, не больше, чем все мы.
У Эверлинга нашлось бы много слов, много ответов и еще больше объяснений, если бы только он захотел продолжить этот разговор, если бы только между ребер не щемило и не кололо. Если бы только он мог себе позволить секунду слабости.
– Фельдмаршал Веласкес, – послышался голос майора Золина из передатчика.
Кахир Веласкес не выходил из кабинета несколько часов. Милая секретарша принесла ему пять чашек кофе за то время, пока он разбирался с огромной кипой отчетов, успев до этого просмотреть досье на пятерых сбежавших магов. Теперь каждая папка была помечена «Особо опасен».
Мистер Ирмтон Пини ушел больше трех часов назад. Его присутствие изрядно вымотало Кахира, а кофе ничуть не спасал от усталости и раздражения.
– Слушаю, майор.
– Еще четверо ворвались в дом номер тридцать четыре на улице Столлехен. Прикажете брать их сейчас?
Кахир Веласкес задумался. День еще не закончился, несколько десятков солдат могли привлечь ненужное внимание. Да и преступники были начеку, ожидая нападения, пока Эванжелина Фрейр находилась в доме. Кахир Веласкес привык работать на качество.
– Нет. Дождитесь темноты. Когда они разойдутся спать, проникайте в дом. Я свяжусь с мистером Ирмтоном Пини, он будет координировать вас дальше.
– Так точно, фельдмаршал Веласкес. Конец связи.
Связь прервалась.
Глава 20
Побочный эффект
Нэйтан постучал, но ответа не последовало. Он постучал еще раз, глубоко вдохнул и собрался позвать Лиару по имени, но передумал. Из комнаты не доносилось ни звука. Он сжал руку, постучал в третий раз, а потом приоткрыл дверь: Лиара спала на кровати, закутавшись в одеяло. Судя по виду, она мерзла так сильно, что ее тело тряслось даже во сне.
Час назад Лиаре вдруг стало жарко. Она выпила четыре стакана воды и чуть не свалилась: Фрайда вовремя подхватила ее и усадила на диванчик. Дакота намочила ледяной водой первое попавшееся полотенце и положила Лиаре на лоб. Все подумали, что она просто перенервничала. Раньше за ней такого не наблюдалось, но все сошлись на том, что она слишком много пережила и ей необходим отдых.
Начался сильный озноб. Она закуталась в принесенное Моникой одеяло, а потом вдруг отключилась. Нэйтан отнес ее в спальню, укрыл и вышел. Дакота принесла стакан воды и оставила на прикроватной тумбе.
Никто не обсуждал состояние Лиары, но мысли вертелись то вокруг нее, то вокруг скорого необходимого отъезда.
Им нужно было выезжать. Повозка была готова, воспитательница Фрайда собрала столько еды, будто в дороге они будут не меньше месяца, но отговорить ее никто не смог. Айлей и Дакота нетерпеливо ждали на улице.
Нэйтан обернулся, услышав шаркающие шаги. Фрайда с чашкой чего-то горячего поднялась по лестнице и направилась по коридору прямиком к нему. Он повторил про себя, что Лиара просто переутомилась. От переутомления не умирали.
Сердце внутри сжалось, Нэйтан прикусил внутреннюю сторону щеки.
– Милый, ты чего не заходишь? – обеспокоенно спросила Фрайда и, не дождавшись ответа, сама зашла в спальню.
Поставила чашку с травяным, судя по запаху, чаем рядом со стаканом воды и погладила Лиару по голове.
– Дорогая, тебе пора просыпаться, – ласково произнесла Фрайда.
Лиара промычала в ответ что-то неразборчивое и сильнее закуталась в одеяло.
Нэйтан стоял на пороге. Он знал: если с Лиарой что-то случится, он не справится. Жизнь без нее не имела никакого смысла, не было никакого желания выстраивать что-то совершенно новое. Он зашел внутрь и нарочито бодрым голосом воскликнул:
– Лиа, мы уже выдвигаемся! Смотри, а то без тебя уедем. – Он хохотнул настолько фальшиво, что самому стало тошно.
Появившаяся на одно мгновение улыбка исчезла, зубы он стиснул с такой силой, что они заскрипели. Нэйтан разозлился на мир за его несправедливость, на воспитательницу Фрайду – за ее доброту, которая всегда не к месту, на себя – за беспомощность и слабость. Но помочь не мог.
Лиара, принюхавшись, почуяла запах травяного чая, который Фрайда всегда варила им в детстве. Приоткрыла один глаз, потом второй.
– Мы уже уезжаем? – слабым голосом спросила она.
– Да, милая, вам уже нужно
