– У тятьки взял две свои монеты? Теперь вздумал огрызаться?! Иди и не смей женихаться здесь, шельма. А то смотри, свисток отрежу, не будь я сам Ромул Моугест из Геста. Правда, милая Карина? – спросил, улыбаясь, сквайр.

Тон его голоса сразу сделался другим, бархатным и глубоким, как у урчащего кота, выпрашивающего у хозяйки кусок из рук. Он задрал подбородок, подставляя Альде щеку.

– Так что, поможешь мне справиться с этим? Давай мажь смелее своей славной ручкой. Никогда я не видел таких изящных ручек с такой нежной белой кожей. Не жалей пены. Гуще, гуще…

Пена капала на белую свободную рубаху, на обнаженную грудь сквайра в широком ее вырезе. Альда поспешно отвела глаза от смуглой кожи на мускулистом торсе.

– Зачем такая девушка остается в Эдинси-Орте в такое неспокойное время? Ты думаешь, что эти молодчики из Крепкого Братства на этом остановятся? Они вышли на улицы не для того, чтобы уберечь от толпы свои лавки и цеховые дома. Братство навело порядок, но этот порядок ляжет на город тяжелее, чем ладонь голодного завоевателя. Это они только начинают. Вот такие хлыщи вроде этого… Они еще покажут, на что они горазды. Скоро здесь будет тоскливо, как в Веселой башне. Мы еще будем вспоминать хаос после падения Вильгельта как праздник жизни… Пока на Королевском холме секретарь Ахетон, – последние слова сквайр произнес, уняв немного голос, – они еще остерегаются, что на них найдется управа. В ближайшее время Братство на что-то решится. Власть берут не для того, чтобы ею делиться…

– Куда же можно уехать? Вокруг ведь тоже неспокойно, – сказала Альда.

На ее взгляд, она уже чрезмерно напенила симпатичное лицо молодого рыцаря.

– Ты откуда сама, милая? – спросил Моугест из Геста.

– С Овечьих Холмов, – сказала Альда.

Она решила, что не будет ничего страшного, если хоть в этом она скажет правду.

– Издалека… Эка тебя занесло. Трудновато будет тебе туда добраться, если ты вдруг решишь отправиться домой под родительское крылышко. Война между красным львом и единорогом полыхает вовсю…

– Зачем же они затеяли это?

– А виновата во всем королева. Она всю эту крутую похлебку заварила. Написала на отца пасквиль и отправила Сонетрам. Слухи верные, – тряхнул черными локонами Ромул, увидев расширившиеся глаза Альды. – У Стевариуса ее письмо, и он всем его показывает.

– Королева этого не писала. Она не могла. Я точно это знаю. Это – Вильгельт…

Альда прикусила губу и задумалась.

– Значит, ты оттуда – с Королевского холма. Я сразу увидел…

Альда замотала головой, даже слезы выступили от испуга и гнева на себя.

Сквайр схватил ее за руку.

– Не бойся. Правильно. Никому не вздумай говорить – добром по нынешним временам не кончится. Кто-нибудь донесет… Но меня не бойся. Я стразу увидел, что никакая ты не белошвейка. У меня глаз верный. Теперь вижу, что ты камеристкой была у какой-нибудь знатной дамы. В чистом ходить, спать на белье привыкла. Манеры не скроешь… А муж что?

Альда не отвечала.

– Наверное, в королевской страже лямку тянул. Погиб? В ту ночь? Ну не плачь, милая…

Альда позволила сквайру ласково полуобнять ее за плечо. Она замерла от горячей волны, которая пошла по ее телу от этого прикосновения. Сердце ее быстро застучало, дыхание перехватило; она даже не вполне осознавала, что они находятся почти на улице и многие нескромные глаза могут наблюдать эту пасторальную картинку… но тут она сама увидела, как из-за угла появился вице-канцлер, и торопливо отстранилась.

Луций Аорн шел не один – с ним был грузный господин с нелепой фигурой грушевого плода. Из-под джутовой длинной куртки у него торчал живот и худые ноги в плюшевых панталонах. На одутловатом лице застыло недоумевающее выражение. Луций держал его за рукав, как дитя.

Увидев Альду на крыльце рядом с черноглазым сквайром, вице-канцлер на миг растерялся и даже споткнулся. Но подходил он к ним уже с деловитым, жестким лицом.

– Ты что здесь, Карина? – сказал барон, с неудовольствием глянув на Моугеста из Геста. – Я же говорил тебе, держись подальше от этого молодчика. Зачем ты вышла? Ты должна меня слушаться, я твой дядя и отвечаю за тебя.

Сквайр хмыкнул, хлопнулся на стул, рискуя его сломать, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди и вперился насмешливым взглядом в лицо Луция.

– Пойдем, пойдем. – Вице-канцлер чувствовал себя неуверенно под взглядом черных глаз нахального молодого человека.

– Я Узи искала.

– Я пришлю его… – сказал сквайр. – Не беспокойся, милая.

– Хм. – Аорн отвел в сторону глаза. Он неловко топтался вокруг двери в комнату, уступая проход приведенному им толстяку. – Проходите же внутрь, сударь!

– Фу-ты ну-ты, еще и «сударь»! Купчина! Иди уже! – Сквайр распахнул перед ними дверь ногой и, когда они вошли, толкаясь, поспешно вскочил. Он прикрыл дверь и задержал Альду за руку.

– Милая, не связывайся ты с ним. Это только начало – сейчас повадится старых толстяков к тебе таскать. Вижу, какой он тебе дядя. Сводник! Пропадешь ты с ним… – горячо зашептал рыцарь.

– В самом деле? – спросила Альда, смеясь и выкручивая руку.

– Бежать тебе нужно из города. Немедля. Скоро здесь такое начнется. Это еще все цветочками окажется.

– С тобой, конечно, бежать?

– Ну а что?

– Пусти руку, рыцарь. Пришли ко мне… сорванца моего. А сейчас – ступай.

– Слушаюсь, моя королева!

Луций был сердит, но он ничего не стал выговаривать Альде. А она уже была готова ответить что-нибудь насмешливое и примиряющее… Все-таки барон оказался таким верным человеком.

Она переключилась на его спутника.

Толстяк вскочил со стула, когда она вошла в комнату, и прижал к груди мятую шляпу.

– Неведомые боги! – воскликнула Альда. – Я не могу поверить, канцлер Прушан, неужели это вы?

– Прошу вас, ваше… – Глаза на рыхлом лице сделались испуганными. – Не называйте меня… Я Бру Тоссон. Торговец шерстью Бру Тоссон из Чедера.

– Ага, – сказала Альда. – Как вы поживаете, Бру Тоссон? Давно вас не видела. Рада, что вы в добром здравии… Прошу вас садиться. Без церемоний. Вы не хотите отведать немного ветчины с хлебом? Или молока? Сделайте нам честь. Или вы подождете, пока не принесут охлажденных устриц и игристого вина?

Канцлер слабо улыбнулся и махнул на нее сжатой в руке шляпой.

– Так что, сударь, – требовательно спросил у него Луций, – вам удалось донести наше предложение до секретаря Ахетона?

– Да, нашелся один человек. Я не знаю его имени… Он крутится там, в этих, с позволения сказать, высших кругах господина секретаря. По крайней мере, меня уверили, что деньги ушли по назначению… чтобы донести наше послание.