— Но мы же как-то живем? Да молимся за души несчастных… молим Господа, чтобы явил к ним милость.

— Знаю — кивнул я — Но это вы. Вам за восемьдесят. И не вам отправляться на поиски справедливости. Уже не по годам ноша и задача. А вот для меня таких оправданий нет, Тихон. Я должен что-то сделать. И если для этого придется уйти в ночь, чтобы никогда не вернуться — я пойду.

— Господи… не смею и возразить.

Я улыбнулся шире и, глядя на торопящихся к нам бабушек с чаем и супом, на медленно идущих за ними следом двух молодых улыбчивых здешних со столом и стульями, заметил:

— Но я и не придурок, который накинет на плечи рюкзак, вооружится старым ружьем и отправится во вьюгу на поиски злобных негодяев.

— А как тогда? Мы ведь даже не знаем где этих супостатов искать!

— Ну почему? — хмыкнул я и махнул рукой — Да в любой стороне там за грядой из упавших крестов. Мы на их планете. Но что толку? Ну найду я, скажем, один из патрульных отрядов — должны ведь они как-то патрулировать по внешнему периметру всю эту огромную кольцевую зону? Так они меня просто пристрелят и дальше поедут…

— Тогда как?

— Пока не уверен — вздохнул я — Но главное я уже сделал.

— И что же? — туша самокрутку о пол, Тихон жадно заглянул мне в глаза — Что ты сделал, Охотник?

— Бросил пару увесистых камней в водную гладь этого большого болота — рассмеялся я.

— Опять загадками говоришь! — с веселой досадой старик махнул рукой — Ну тебя… Давай супу похлебаем…

— С удовольствием — улыбнулся я.

Из Замка за мной пришли к вечеру. Тихий блеклый старичок с сонным взглядом неслышно подошел и прошелестел мне на ухо:

— Михаил Данилович к себе просит.

— Случилось что?

— Луковианцы вышли на связь — едва слышно ответил старичок — Говорят, что хотят бесконечного мира, долгой беседы и большой взаимопомощи. Большего не знаю…

— Пошли — кивнул я, поднимаясь со стула.

Тихону я, пожалуй, не сказал пусть не главное, но все же для меня важное — больше всего я боялся налаженного быта, спокойствия и близорукости растительного существования. Я уже попался однажды в эту западню — и сидел в ней как в волчьей яме ровно до тех пор, пока меня не толкнул в спину тот серенький мужичонка на выходе из бара…

**

И снова я испытал небольшое удивление — блеклый провожатый, чем-то похожий своей молчаливостью и бестелесностью на уже умершего, привел меня не ко входу в Замок, а к одной из вроде как жилых комнат Центра. Там дальше по коридору располагались душевые и туалеты, а за дверью оказалась… радиорубка. Сначала я подумал, что ошибся, но, присмотревшись, убедился в правоте первоначального предположения. Стоящие буквой «П» столы нагружены диковинным гибридным оборудованием. В глаза сразу бросился работающий и почти современный плоский компьютерный экран, а на противоположном столе стоял раскрытый ноутбук с подключенной мышью и проводом тянущимся к стальному ящику с прозрачными вставками. За стеклышками медленно крутились шестерни внутри алой смазки, там что-то изредка мигало, а несколько стальных шлангов тянулись к чему-то напоминающему самогонный аппарат.

Все это располагалось в стороне от двери и туда я не свернул — меня провели прямо, и я прошел через правильный, но еще свежий и явно недавно проделанный проем в стене. Даже дверь еще не была установлена и мне пришлось переступить через ноги что-то ворчащего себе под нос старика в кепке, прокладывающего провод вдоль стены.

За проходом я обнаружил очередную комнату вдвое больших размеров и без какой-либо отделки. Голые кирпичные стены выглядели угрюмой летописью минувших времен — кирпичи разного размера и цвета несли на себе следы сколов, царапин, остатки заделанных технических отверстий и отпечатки убранной арматуры.

— Интересно, да? — с понимающей усмешкой произнес оказавшийся здесь же Михаил Данилович, ладонью разгоняя сигаретный дым — Вечер добрый. Присаживайся, Охотник. Знаю, ты накормлен, но от ломтиков копченой медвежатины грех отказываться. Как и от хорошего самогона. В микродозах, конечно… и то и другое…

— Не откажусь — ответил я, продолжая осматриваться — Вечер добрый, Михаил Данилович. А тут… прямо уютный полевой лагерь… Хотя больше похоже на старый склад…

— Он им и был — кивнул глава Замка — Всякое лишнее барахло здесь хранилось. Но несколько дней назад мы перенесли все в соседний уплотненный склад, пробили пару дыр в стенах и получили то, что получили… да ты и сам видишь. Хотя мы все еще в процессе…

— Вижу — согласился я, усаживаясь на предложенный деревянный стул, вышедший из рук некоего здешнего умельца.

Вторая комната была превращена в зал оперативных совещаний, и он же место для встреч. Центр помещения был занят составленными в квадрат крытыми медвежьими шкурами скамьями, посередине несколько низких столов. У одной из стен узкий стол с кухонными принадлежностями — ничего лишнего, но чай заварить можно, если принести кипятка. Есть и пара узких нар с одеялами — чтобы отдохнуть прямо на месте. Как раз сейчас тот мужичок в кепке деловито закреплял на стене растяжку со шторой — можно будет отгородиться. А на другой стене то, к чему я сразу прикипел взглядом — карта. Круглая карта на склеенных воедино листах различной бумаги. Большая почти правильная окружностью… стоп… это не окружность. И не совсем овал. Это скорее правильный круг с чем-то вроде выпирающей широченной опухолью с одной стороны. Этакий смешной перекос правильных линий. Расширься «шишка» еще немного — и получится овал. И если сейчас обозначающая Столп круглая отметка находится в центре круга, то превратись он в овал, и пойманная льдом исполинская тварь окажется в стороне от центральной точки фигуры. Почему перекос вправо? Хотя это здесь отображено так, но на бумаге нет отметок севера или юга.

Заинтересовавшись, я подошел ближе и вгляделся пристальнее. В первую очередь я отметил десятки точек с именами. Вот точка поименованная «Бункер Старого Капитана». А раз она тут, то если проследить пальцем вот сюда, по прекрасно уже знакомому мне маршруту, то… мой палец уперся в точку, где располагался наше родное убежище, и я удивлением прочитал вслух его название «Аврора». Обернувшись, я встретился взглядом с Михаилом Даниловичем. Тот, уловив удивление в моем голосе, в свою очередь развел руками:

— А ты