сейчас, я уйду и ни разу не оглянусь» – она не угрожает, просто предупреждает. Я это знаю. Она почему-то надеется, что я вдруг стану сильным и помогу ей снять оковы. Но сейчас я могу стать только безнадежно мертвым. Это будет хуже предательства с моей стороны. Этому не может быть прощения. Поэтому я не упаду и пройду свой путь до конца.

Нет смысла отвечать, она читает мои мысли. А я чувствую ее невыразимую печаль, и какую-то глупую, наивную надежду. Она все еще верит в меня. Я улыбнулся.

И продолжил улыбаться, когда нож Тенелова вошел мне в сердце по самую рукоять. Это было как удар в ребра, не более. Мир вокруг меня взорвался кроваво-красным, а потом стал совершенно серым, бесцветным. Губ коснулся невесомый поцелуй, пахнущий вишней. Последний, прощальный, и оттого такой мучительно-сладкий.

Боль отступила, выпустив меня из своих крепких объятий. Энергия огня и тьмы улеглась, преобразившись во что-то новое, разрушительное, но поддающееся контролю. Ответ пришел сам собой. Кровавый Каратель проснулся. Наверное, ради этого действительно стоило умереть.

Цепи упали, и наемник отшатнулся, спасаясь от моей мести. Я легко поймал его, схватив за глотку. Тенелов захрипел и ухватился за рукоять ножа, все еще торчащего у меня из груди. По телу прокатилась волна тупой пульсирующей боли, и я уставился в глаза своей жертвы. Злость испарилась, как и страх смерти. Я знаю, что он со мной сделал, и знаю, где окажусь через мгновение, но мне все равно, я это принял.

Наемник выдернул нож и вонзил его повторно. В глазах потемнело, но я лишь усилил хватку на глотке темного эльфа. Другой рукой я коснулся его ребер. Под моей ладонью быстро и затравленно стучало сердце. Пальцы беспрепятственно прошли сквозь плоть, глубоко погрузившись в теплое подреберье. Тенелов заорал, захлебываясь от боли, но никто не пришел к нему на помощь. Оглядевшись, я понял, что Никса забрала всех до единого. Я сжал пальцы, крепко обхватив трепещущее сердце, и резко дернул на себя. На вид жизнь наемника оказалась лишь окровавленным куском мяса. Разочарование? Пожалуй, нет. Я обещал забрать его с собой, и я это сделал.

Ужас в глазах мертвеца меня рассмешил. Стоило бы затолкать сердце ему в глотку, но я просто отбросил его прочь. Тело наемника осело к моим ногам. Он теперь просто мешок с костями. Такой же, как все. Такой, как я. Схватившись за рукоять, я выдернул нож, как сделал это для Лелуша. Тело оцепенело и отказывалось слушаться. Что-то тихо зашуршало у меня за спиной, но мне больше нет дела до этого мира.

«Это просто игра. – Она любит говорить загадками. – Одна игра на двоих. Но ты играешь в жизнь, а я в смерть».

«Ты победила» – я улыбнулся, глядя, как по лезвию скатываются густые алые капли. Моя кровь светится, заставляя оружие наемника гореть огнем. Еще мгновение, и у меня в руке полноценный двуручный меч. Тот самый, легендарный, древний, что забрал жизнь одной из любимиц Альвин. Я замер, не в силах поверить. Они были правы, это Кровавый Каратель.

«Не заставляй меня ждать» – я почувствовал ее недовольство. Конечно, моя Богиня. Я крепче сжал меч, боясь потерять его, и медленно сполз на землю, привалившись спиной к алтарю. Сердце упрямо продолжало цепляться за жизнь, будто и не было двух смертельных ран. Сознание ускользнуло внезапно, словно его просто погасили. Я провалился в густую тьму, пахнущую кровью и вишней и, наконец-то, почувствовал хоть что-то.

Глава 11

Рейн Эльвин-Грим

Я прыгнула, в очередной раз спасая глупое сердце карателя от метко пущенной стрелы. У меня не было намерения принять удар на себя, я не самоубийца. Стрела по касательной чиркнула по вовремя подставленному лезвию меча и ушла в сторону, безобидно воткнувшись в землю. Шанар вздрогнул и в последний момент подхватил меня под мышки, затаскивая на своего фамильяра, иначе я по инерции полетела бы вниз. Мой Конь, потеряв седока, тревожно заржал, но Райвен, схватив поводья, успокоил его несколькими тихими словами. Вокруг нас тут же сгрудились рыцари, закрывая щитами. Я дернулась было, чтобы перебраться на своего коня, но каратель держал крепко.

– Спасибо, – зажав в руке мой хвост, сказал он и глубоко запустил пальцы в длинные пряди, но я была слишком зла на тупоголового шанара, чтобы вот так сразу принять эту нехитрую ласку.

– Нечего клювом щелкать, – проворчала я, и, со всей силы толкнув пернатого в грудь, спрыгнула на землю. Признаю, руки у меня тряслись как у самого последнего алкоголика. Он что, возомнил себя бессмертным? На нем же легкая броня. Одна стрела, и все было бы кончено.

Запрыгнув на своего коня, я демонстративно отвернулась от карателя и играючи уклонилась от следующей стрелы. Благо, чутье меня подводит редко. Те две злополучные стрелы в топях были пущены в спину, иначе я бы увернулась. Я знаю, что веду себя крайне глупо, вот так вот позируя и подставляясь, но злость на пернатого туманила разум, и мне хотелось хоть в чем-то показать ему свое превосходство.

Невидимые лучники продолжали осыпать нас стрелами. Но вовремя подставленные щиты оградили весь отряд от угрозы с воздуха. Могу поклясться, лучники – это все, что осталось у Алекса. Ну, может еще пара-тройка рыцарей. Нам сейчас главное прорваться на расстояние удара, и лучников можно будет задавить массой. В ближнем бою они могут разве что луком своим отмахиваться, но с этим мы как-нибудь справимся.

Я старалась держаться рядом с Райвеном. Он тоже периодически оглядывался, проверяя, где я и что со мной. Взгляд у него был странный. Долгий, задумчивый, оценивающий. Так, как будто он меня впервые увидел и пытается что-то понять, чего не разглядел с первого раза. Я неизменно отвечала ему кривой, вызывающей усмешкой. Пусть видит, что я на него зла. Пусть поймет, что в моих глазах он всего лишь глупая безголовая куропатка с раздутым самомнением. Отчасти это правда. Но лишь отчасти.

Прорвавшись за хлипкие ограждения, воины Шантары и союзного клана взяли лучников в кольцо, предварительно разоружив их. Я молча наблюдала за терзаниями карателя. Взять в плен или убить на месте? С одной стороны, зачем нам пленные? Это война. А с другой стороны – добрая половина лучников – эльфийки-подростки. Да, Тенелов знает, чьими спинами прикрываться. И если у орков не возникнет никаких сомнений, бить или не бить, то у прочих