государя добрейшее сердце, но искушать нельзя. Нельзя искушать. Смотрите, Александра Николаевна, Наталье Николаевне скажите... Оттолкнет от себя государя, потом не поправишь!

Гончарова. Чем отблагодарим вас, Василий Андреевич?

Жуковский. Да что благодарности!.. Я ему не нянька! Вредишь? Вреди, вреди, себе вредишь!.. Прощайте, Александра Николаевна.

Гончарова. Ах нет, нет. Как же так? Останьтесь, подождите, он сейчас придет, он сейчас приедет...

Жуковский. И видеть его не намерен, да мне и некогда.

Гончарова. Смените гнев на милость, он исправится...

Жуковский. Ах, полно, Александра Николаевна. En cette dernière chose je ne compte guère[58]. (Идет к дверям, видит на фортепиано стопку книг.) Я этого еще не видел, новый «Онегин»? А, хорошо!

Гончарова. Сегодня из типографии принесли.

Жуковский. А, хорошо, очень хорошо.

Гончарова. Я уже гадала сегодня по этой книге.

Жуковский. Как это по книге гадают? Погадайте мне.

Гончарова. Назовите какую-нибудь страницу.

Жуковский. Сто сорок четвертая.

Гончарова. А строка?

Жуковский. Ну, пятнадцатая.

Битков показывается у камина в кабинете.

Гончарова (читает). «Познал я глас иных желаний...»

Жуковский. Мне? Верно...

Гончарова. «Познал я новую печаль...»

Жуковский. Верно, верно.

Гончарова. «Для первых нет мне упований...»

Битков (шепотом). «А старой мне печали жаль...» (Скрывается в кабинете.)

Жуковский. А?

Гончарова. «А старой мне печали жаль».

Жуковский. Ах, ах... Как черпает мысль внутри себя! И ведь как легко находит материальное слово, соответственное мысленному! Крылат, крылат! О полуденная кровь... Неблагодарный глупец! Сечь его, драть!

Сумерки окутывают квартиру.

Гончарова. А теперь вы мне.

Жуковский. Страница?

Гончарова. Сто тридцать девятая.

Жуковский. А строка?

Гончарова. Тоже пятнадцатая.

Жуковский (читает). «Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага...»

Пушкина остановилась в дверях.

Нет, что-то не то... «Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага... Еще приятнее в молчаньи ему готовить честный гроб...» Нет, не попали, Александра Николаевна. А, простите, Наталья Николаевна! Шумим, шумим, стихи читаем...

Пушкина. Добрый день, Василий Андреевич, рада вас видеть. Читайте на здоровье, я никогда не слушаю стихов. Кроме ваших...

Жуковский. Наталья Николаевна, побойтесь бога!

Пушкина. Кроме ваших, Василий Андреевич. Votre dernière ballade m’a fait un plaisir infini...[59]

Жуковский. Не слушаю, не слушаю?

В кабинете пробили часы.

Ах, батюшки! Мне к цесаревичу!.. Au revoir, chère madame, je m’aperçois que je suis trop bavard...[60]

Пушкина. Обедайте с нами.

Жуковский. Благодарствуйте, никак не могу. Au revoir, mademoiselle. Извольте же сказать ему! (Уходя.) Прошу не провожать меня.

Сумерки.

Гончарова. Таша, Василий Андреевич приезжал сказать насчет неприятности на бале из-за фрака.

Пушкина. Как это скучно! Я предупреждала.

Гончарова. Что с тобою?

Пушкина. Оставь меня.

Гончарова. Я не могу понять тебя. Неужели ты не видишь, что все эти неприятности из-за того, что он несчастлив? А ты с таким равнодушием относишься к тому, что может быть причиной беды для всей семьи?

Пушкина. Почему никто и никогда не спросил меня, счастлива ли я? С меня умеют только требовать. Но кто-нибудь пожалел меня когда? Что еще от меня надобно? Я родила ему детей и всю жизнь слышу стихи, только стихи... Ну и читайте стихи! Счастлив Жуковский, и Никита счастлив, и ты счастлива... и оставьте меня!

Гончарова. Не к добру расположена твоя душа, не к добру. Вижу... ты не любишь его.

Пушкина. Большей любви я дать не могу.

Гончарова. Увы, я знаю твои мысли. И мне больно за семью.

Пушкина. Ну и знай.

Пауза.

Знай, что и сегодня я должна была с ним увидеться, а он не пришел. И мне скучно.

Гончарова. Вот на какой путь ты становишься!

Пушкина. Да что тебя волнует? Разве он одинок? Ты ухаживаешь за ним, а я смотрю на это вот так... (Подносит пальцы к глазам.)

Гончарова. Ты с ума сошла! Не смей так говорить, не смей, не смей! Мне жаль его, его все бросили!..

Пушкина. Погляди мне в глаза...

Никита (в дверях). Полковник Данзас просит вас принять.

Пушкина. Откажи, не могу принять.

Данзас (входит в шинели). Приношу мои извинения. Вам придется меня принять. Я привез Александра Сергеевича, он ранен. (Никите.) Ну, что стоишь? Помогай вносить его, только осторожнее, смотрите.

Никита. Владычица небесная! Александра Николаевна, беда!

Данзас. Не кричи. Не тряхните его.

Никита убегает.

Велите дать огня.

Пушкина сидит неподвижно.

Гончарова. Огня! Огня!

Битков с зажженным канделябром появляется в дверях кабинета.

Данзас. Беги, помогай его вносить.

Битков убегает с канделябром. Из внутренних дверей появилась горничная девушка со свечой. В кабинет из передней пробежал Битков с канделябром и скрылся в глубине, а вслед за ним группа людей в сумерках пронесла кого-то в глубь кабинета. Данзас тотчас закрыл дверь в кабинет.

Пушкина. Пушкин! Что с тобой?

Данзас. Нет, нет, не входите, прошу вас. Он не велел входить, пока его не перевяжут. И не кричите. Вы его встревожите. (Гончаровой.) Ведите ее к себе, я приказываю.

Пушкина (упав на колени перед Данзасом). Я не виновата! Клянусь, я не виновата!

Данзас. Тише, тише. Ведите ее.

Гончарова и горничная девушка увлекают Пушкину во внутренние комнаты. Битков выбегает из кабинета и закрывает за собой дверь. Данзас вынимает деньги.

Лети в Миллионную, не торгуйся с извозчиком, к доктору Арендту, знаешь? И вези его сюда сию минуту. Ежели его нету, где хочешь достань доктора, какого ни встретишь, вези сюда.

Битков. Слушаю. Понял, ваше высокоблагородие.

На улице за окнами послышалась военная музыка. Битков бросается к окну.

Ах ты, господи! Гвардия идет... Не пропустят. Я черным ходом, проходным двором... (Убегает.)

Гончарова появляется.

Гончарова. Дантес?.. Говорите правду, что с ним?

Данзас. Он ранен смертельно.

Темно.

Занавес

Действие четвертое

Ночь. Гостиная Пушкина. Зеркала завешены. Какой-то ящик, солома. Стоит диванчик. На диванчике, не раздевшись, спит Данзас. Все двери закрыты. С улицы доносится по временам глухой гул толпы. Из кабинета тихонько появляется Жуковский со свечкой, сургучом и печатью. Ставит свечку на фортепиано, подходит к окну, всматривается.

Жуковский. Ай-яй-яй...

Данзас. А? (Садится.) Мне приснилось, что я на гауптвахте. Ну это, натурально, сон в руку.

Жуковский. Константин Карлович, я буду за вас просить государя.

Данзас. Благодарю вас, но не извольте трудиться. Уж будем отвечать по закону. (Щупает эполеты.) Прощайте. Эх, линейные батальоны, кавказские горы.

Жуковский. Извольте глянуть, что на улице делается. Толпы растут и растут. Кто бы мог ожидать?

Данзас.