Волков сначала опешил, а потом в большом раздражении откинул лавку и, не прощаясь, пошёл прочь от стола маршала. Офицеры, маршал и генерал — все видели его раздражение, он и не собирался его скрывать, и плевать ему было, что там думает фон Бок о его неуважительных манерах.

Кавалер уже сильно жалел, что согласился на предложение хитрого купца и ввязался в это дело.

Брюнхвальд же поспешил к маршалу, видно, что-то хотел спросить или о чём-то просить.

А кавалера за локоть поймал фон Беренштайн, он как из-под земли вырос, только что же у стола с картой стоял:

— Полковник, а деньги-то в казну, тысяча двести талеров, кажется, вы не внесли.

— При себе таких своих денег не ношу, в полковой казне тоже столько нет, — врал ему кавалер, он очень не хотел отдавать столько денег этим пройдохам, — я послал к банкирам в Ланн надёжного человека. Думаю, они мне ссудят.

— Послали человека? — Генерал явно сомневался в словах полковника.

— Да, за пару дней доедет, да пару дней обратно. Он привезёт денег. Деньков через пять.

«Если я после вашего задания буду ещё жив, так и спросишь у меня про деньги опять».

— Очень на то надеюсь, — всё также с сомнением говорил фон Беренштайн.

Волков откланялся, а за ним быстрым шагом пошёл капитан Крейпиц, на ходу говоря:

— Полковник, люди мои были у Овечьих Бродов, всё осмотрели вокруг, на том берегу тоже, там место тихое, никого нет, справа от дороги заросший овраг с ручьём, до самой Эрзе идёт, слева сильно поросший берег Линау. Ни пашен, ни выпасов нет, место безлюдное, мужичьём там и не пахнет, думаю, что вам удастся незамеченным переправиться на тот берег.

— Незамеченным? — Волков даже остановился и удивлённо уставился на капитана. — Незамеченным? У меня обоз будет в четыре сотни телег, они растянутся на две мили по дороге. По-вашему, такой обоз трудно заметить? Вы же сами, капитан, говорили, что у моста, на том берегу, у хамов пикеты, думаете, они не увидят мои телеги через реку? Да они даже, пойди я ночью, обо мне узнают. Телеги скрипят, лошади ржут, железо иной раз звенит, или вы о том не знаете, капитан?

Капитан молчал и только моргал в ответ, а кавалер повернулся и пошёл дальше:

— Незамеченным!

Он даже усмехнулся наивности капитана.

Молодой Гренер и Максимилиан сидели на коновязи, как воробьи, и чему-то смялись. Беззаботные балбесы. Сеньора сразу не увидели.

— Коня! — Рявкнул кавалер и молодые люди сразу стали серьёзны, Максимилиан спрыгнул, сразу подвёл коня, Гренер подбежал, придержал стремя. А кавалер сел в седло и произнёс едко:

— Уж извините, что мешаю вашему веселью, но завтра до зари мы выступаем, и вам, господа, надо быть к тому готовым.

И дал «шпоры» коню. Учитывая, что никаких шпор, конечно, на его изящных и дорогих туфлях не было.

Глава 37

Четыреста телег, да телеги всё немаленькие, половина из них так велики, что без двух меринов и не поедет. Попробуй с таким обозом проскочить незамеченным дорогу в два дня пути.

Волков был мрачен, всё думал и думал, как ему выполнить распоряжение маршала, как быстро с таким обозом пройти путь в два дня, переправиться через реку, перетащив столько телег через броды, и построить на берегу, который хамы считают своей землёй, укреплённый лагерь. Ничего не придумав, он звал к себе своего капитана кавалерии, слава Богу, что его у него не отобрали.

Тот пришёл, поклонился, сел на указанный кавалером стул. Волков сразу приступил к делу:

— Капитан Гренер, завтра к вечеру, надеюсь, мы дотащимся до Бад-Тельца, после которого начинаются земли хамов. Их пикеты и заставы уже за рекой, у моста стоят, я хочу, чтобы ваши разъезды шли на две мили впереди, и чтобы по бокам тоже были крепкие разъезды. И я ни при каких условиях не хочу попасть со всем этим обозом в засаду.

— По семь человек в разъезд достаточно будет? — Спрашивал Гренер.

— Достаточно, но скажите людям, чтобы были внимательны, там места глухие, овраги и леса.

Когда Гренер ушёл, кавалер хотел поговорить со своим лейтенантом, но Брюнхвальд с тремя сержантами и инженером Шубертом ушёл, он уже выгонял телеги и возы из лагеря ближе к дороге, строил их там в колону, чтобы не делать этого на рассвете.

До офицеров приказ маршала был уже доведён, они тоже пошли готовить своих людей к завтрашнему походу.

А сам полковник был предоставлен самому себе, немного посидев со стаканом в руке, в меланхолии, он вдруг потребовал себе бумаги и чернила. А как получил требуемое, стал писать письма. Первым делом писал он, конечно же, Бригитт, это письмо было самым большим и самым тёплым. Второе письмо он писал госпоже графине фон Мален. И совсем коротенькое письмо, всего в две строки, адресовалось госпоже фон Эшбахт. Спрашивал лишь о её здоровье, всё-таки, она беременна. Можно было, конечно, и больше написать, но он торопился, боялся, что почта в Нойнсбурге закроется.

Как ни готовился Брюнхвальд, как ни начинал всё делать заранее, как ни гнали возницы коней, но огромный обоз за день до Бод-Тельца не дошёл. На ночь пришлось встать в двух милях от села.

— А может, это и к лучшему, — сказал Волков своему капитан-лейтенанту, Гюнтер поставил ему раскладной стул у реки, накрывал на стол, Волков же мял и растирал ногу после дня, проведённого в седле, — может, мужики про наш марш ещё не знают. А на заре быстро пройдём село и уже к вечеру будем у Бродов, начнём переправу. Прошу вас, Карл, присоединяйтесь.

Брюнхвальд уселся на принесённый лакеем второй стул и сказал:

— Может, и вправду так лучше.

Но по его лицу и по голосу кавалер понимал, что лейтенант так не думает.

— Ну, говорите, Карл, — настоял Волков.

Капитан-лейтенант чуть подумал и начал:

— Бросим обоз тут, оставим роту Бертье в охранение, а сами с двумя ротами, со стрелками, арбалетчиками, с кавалерией, артиллерией и с сапёрами побежим к Бродам. Думаю, что к трём часам пополудни, учитывая, что с ними будут пушки, будем там, сразу начнём переправляться и окапываться на том берегу. Мужики не успеют среагировать, даже если нас и заметят. А к утру у нас уже будет окопанный лагерь, со рвом, частоколом и с рогатками. Лагерь со стрелками да с пушками, да с арбалетчиками. Такой с наскоку не взять никаким мужикам.

Волков тёр щетину на подбородке. Да,