Тем не менее с двумя вечно выясняющими отношения гитарными титанами, Кеном и Гленном, у меня не было никакого контакта – ну и раз уж на то пошло, с Биллом и Джейн тоже. Слишком долго царило молчание. Поэтому встреча с Кеном была для меня важным событием.

Была… и нет. Мы заметили друг друга в баре и кивнули.

– Как поживаешь Роб?

– Норм. Как сам, Кен?

И все. Два спокойных невозмутимых парня из Черной страны, которые не виделись почти десять лет, сели и, как в старые добрые времена, стали болтать. Было ощущение, будто мы не виделись всего один день. Ничего не изменилось.

О самой главной проблеме – возможности моего возвращения в Priest – мы не разговаривали. Разумеется, не разговаривали! Мы же из Уолсолла, а парни из Уолсолла решают серьезные проблемы… Делая вид, что их не существует! Но разговор прошел легко, непринужденно и в дружеской обстановке. Мы разошлись на хорошей ноте.

Тем вечером, после того как мы с Томасом отвезли маму с папой в их бунгало, я лег спать в домике с теплым и приятным чувством на душе. Чем черт не шутит? Может быть, есть способ вернуться!

Вернувшись в США, мы закончили альбом Resurrection. Именно такую пластинку я и хотел сочинить и очень ею гордился. Если Painkiller был нашим лучшим альбомом Priest, Resurrection был идеальным воплощением меня.

Все на альбоме Resurrection буквально кричало о Judas Priest. Это и была цель. Мне говорят, что это лучший альбом Priest, который они так и не выпустили, и, хоть я и считаю это преувеличением, но все понимаю. На этой пластинке я снова построил мостик к группе.

Рукоблуды, списавшие меня со счетов после приключений с 2wo, провозгласили альбом возвращением в форму, и я надеялся, что так и будет. Меня приняли домой как блудного сына. Журнальные заголовки были отрадой для глаз:

БОГ МЕТАЛЛА ВЕРНУЛСЯ!

Брюс Дикинсон к этому времени уже вернулся в Iron Maiden и позвал нас в мировой тур в поддержку их альбома Brave New World. Томас поехал со мной как личный помощник. Раньше я брал своих бойфрендов на гастроли с переменным успехом, но с Томасом все было спокойно и непринужденно. Гастрольная жизнь стала гораздо легче.

Halford приехали в августе, когда Maiden были уже в Канаде, и мы откатали пять месяцев по аренам и амфитеатрам Северной Америки и Европы. На четвертом выступлении я вновь оказался на сцене Мэдисон-сквер-гарден. Сиденья были на месте.

Фэны Maiden приняли нас прекрасно. Публика Maiden и Priest всегда была похожей. Мы с Брюсом через многое прошли, и теплый прием фанатов Maiden означал, что меня снова приняли в металлическую семью. Было ощущение… что я дома.

Менеджер Iron Maiden Род Смоллвуд присматривал за нами, и когда мы добрались до Европы, он выдал нам невъебенных размеров гастрольный двухэтажный автобус с логотипом Resurrection и боковой надписью: «БОГ МЕТАЛЛА ВЕРНУЛСЯ!» Я снова выступал на крупных аренах Англии, в том числе Birmingham NEC. В отличие от Fight, я разбавлял сет песнями Priest, радуя десятитысячную толпу в родном городе классикой вроде «Electric Eye» и «Breaking the Law». Потрясающее чувство.

В Англии мы также дали несколько клубных концертов. За три недели до Рождества отыграли в лондонской «Астории». Билеты продавались не очень хорошо, и нас отправили в малый зал, что меня расстроило.

Но все равно был чудесный вечер Брюс вышел на сцену и спел с нами «The One You Love to Hate», а еще вышел Джефф Тейт из Queensryche. Я даже не знал, что они там будут, поэтому было восхитительно.

Мы с Брюсом и Джеффом собирались написать пластинку и поехать в тур как группа The Three Tremors.

Потом был разговор о том, что вместо Джеффа будет Ронни Джеймс Дио. Род Смоллвуд пытался все это организовать, но ничего не вышло. Жаль. Было бы прикольно[110].

Выступления Halford и Maiden и стадионные концерты в Южной Америке, в том числе наша поездка на фестиваль Rock in Rio, продолжились и в 2001-м. Еще с первой поездки туда я помнил, что движение у них ужасное, и жаловался на это Роду Смоллвуду.

– Там ужасные пробки, – ныл я. – Я буду добираться несколько часов!

– Тогда возьми мой вертолет, – ответил Род.

– Что? А тебе он не нужен?

– Нет, я приеду рано утром, когда еще нет пробок. Так что дерзай!

Отпад! На следующий день меня забрали на вертолетную площадку, и я сел прямо за спиной пилота. «Ждем еще двух пассажиров», – сказал он. Мы сидели минут пять, винт вертолета вращался. Затем открылась дверь и залез парень. Это был Джимми Пейдж.

Ни хрена себе! С Джимми я не был знаком, даже когда мы разогревали Zep в Окленде. Но увидев его, я вспомнил, как лежал на кровати в Бичдэйле и улетал от стереофонической красоты «Whole Lotta Love».

– Привет, Роб, – сказал он, когда его девушка залезла вместе с ним. – Спасибо, что взял с собой!

У меня голова кругом шла. Слов не мог подобрать. Прилетели мы очень быстро, и было так громко, что нам едва удалось поговорить. Мы пожали руки. «Увидимся!» – сказал Джимми.

«Ох, я на это очень надеюсь!» – подумал я.

После тура с Maiden у меня появилось немного свободного времени. Priest выпустили еще один альбом, Demolition, который фанаты и критики приняли еще хуже предыдущего. Я не злорадствовал, потому что очень люблю эту группу, но все же было интересно: может быть, теперь больше шансов вернуться?

И снова я не смог заставить себя послушать их пластинку.

Я в какой-то степени считал, что моя группа выполнила свое предназначение – реабилитировать меня перед моими фанатами, но звонка от Priest не последовало, и мы стали работать над второй пластинкой. Хотя сначала я предался одному из давних страстных увлечений.

Любовь к актерству, благодаря которой я попал в Большой театр Вулверхемптона, не прошла. Поэтому, когда шведский режиссер Йонас Окерлунд предложил сыграть эпизодическую роль в фильме, я тут же воспользовался этой возможностью.

Фильм, в котором снялся Микки Рурк, назывался «Высший пилотаж». Это черная комедийная драма о поставщике амфетамина, действие происходит в Орегоне Йонас сказал, что хочет видеть меня в роли продавца магазина порнопродукции.

Ха! Кого же еще?

Съемки начинались через три недели, и у меня было всего три коротких сцены, но я с нетерпением их ждал. И это была настоящая катастрофа, когда утром перед первым дублем я проснулся и блевал, потому что траванулся.

Ну, «проснулся» – громко сказано. Я едва ли ложился. Всю ночь просидел на толчке, да еще и блевал, и чувствовал себя отвратительно. Я попросил Томаса позвонить Йонасу и сказать, что не смогу и придется переносить.