– Бог, который убивает себя? – Пихён резко поднял голову и посмотрел на Кейгона.

– Иди спать, Пихён. Уже поздно.

На следующее утро, когда Тинахан открыл глаза, он первым делом подумал, что всё ещё продолжает спать. Потому что всё, на что падал его взгляд, казалось настолько сюрреалистичным, что даже Собирателю душ было бы трудно представить подобное в своих фантазиях.

Все деревья горели. Не по-настоящему, разумеется. Они были окружены разноцветными сверкающими огоньками, из-за чего издалека походили на гигантские драгоценные камни. Сияние огней волнами переливалось среди ветвей и походило на яркое полярное сияние, в котором, если присмотреться, можно было разглядеть снующих туда-сюда маленьких скарабеев, жуков-оленей, жуков-усачей и божьих коровок с огненными крыльями. На крошечных разноцветных жучках, которые размером были не больше ногтя на мизинце, сидели разнообразные всадники. Среди них можно было обнаружить леконов, токкэби, нагов и людей, но большинство из них представляли собой причудливых созданий вроде стеклянных сосудов со звёздами, вращающихся молний и птиц с оленьими рогами. Особенно выделялся жук, несущий на спине таинственный город, состоявший из крошечных, размером с пылинку, зданий. Заметив его, Тинахан вспомнил про ханыльчхи и на мгновение почувствовал, как участилось его сердцебиение. Однако вскоре он понял, в чём было дело, когда обнаружил Пихёна в этом, похожем на иллюстрацию в книге, пейзаже. Токкэби стоял среди деревьев, прижав сложенные ладони к лицу. Когда он раскрыл руки, из них вылетел маленький жук. На спине у жука была бутыль из полупрозрачных цветочных лепестков, внутри которой находился хрустальный цветок.

Пока Тинахан пытался оправиться от шока, до него донёсся восхищённый возглас Рюна:

– Это просто потрясающе! Жаровня холодная!

Рюн с детским восторгом вертел головой, рассматривая всё вокруг. Ведь Пихён менял не только цвета, но и температуру всего созданного. Токкэби тоже видел свои творения несколько иначе, нежели Тинахан, но то, что предстало глазам Рюна, выходило за рамки любой реальности. В это время Пихён заметил присутствие двух мужчин и повернул голову в их сторону:

– Доброе утро! Вам приснилось что-то хорошее? – поинтересовался Пихён, ярко улыбаясь.

– Похоже, мне до сих пор снится какой-то кошмар. Что ты, чёрт возьми, тут устроил?

Услышав ответ Тинахана, Пихён звонко рассмеялся.

– На меня напало озорное настроение, да вот только никакого алкоголя не оказалось поблизости. Как вам? Разве не похоже на состояние, когда вы опьянели?

Тинахан озадаченно склонил голову и собирался спросить, с чего это на токкэби вдруг напало такое настроение. Однако его перебил Рюн, который впервые в жизни услышал слово «алкоголь»:

– А что такое алкоголь?

Ответ Пихёна привел Рюна в замешательство:

– Это холодный огонь. Его обычно пьют из лунного кувшина. Вы что, никогда не видели?

– Похоже, что нет. Даже представить себе не могу, как это выглядит.

В то утро, когда после завтрака отряд собирался возобновить своё путешествие, Кейгон вдруг прервал их сборы, неожиданно сказав:

– Пихён, сажай Рюна на жука, и летите в Храм.

Члены отряда с удивлением уставились на него.

– А есть какая-то острая необходимость для этого? – первым нарушил молчание Тинахан.

– Мы были вынуждены передвигаться по земле, чтобы не привлекать внимание разведчиков, но теперь, когда мы наконец пересекли границу, больше нет причин медлить. Рюн должен быть доставлен в Храм. Тинахан, ты, если хочешь, можешь так сильно не торопиться за ними. Ну а если всё же решишь бежать, то и вовсе не будешь отставать, что тоже хорошо.

– А что насчёт тебя?

– Я дальше не пойду.

– Что значит, «не пойдете»? – Глаза Пихёна округлились.

– Если Рюн полетит на Нани, то в моей помощи больше не будет необходимости. Я вывел вас из Киборэна, так что, думаю, на этом моя работа может быть закончена. Я возвращаюсь домой.

– Но разве вы не должны добраться до Храма, чтобы получить вознаграждение?

– Вознаграждение?

– О да, Замок Тысячи Миров получит двести золотых монет от Храма в обмен на моё участие в миссии. Тинахан, вы ведь тоже по договору должны получить материальную поддержку для исследования руин ханыльчхи, верно?

Тинахан кивнул и выжидающе посмотрел на Кейгона:

– Я делал это не ради награды. Я согласился только потому, что, помимо самих нагов, никто не знает о них и об этой проклятой земле больше, чем я. Да и у меня было что-то вроде долга перед Храмом. Меня не ждёт никакая награда.

– Но… но ведь ваша задача заключается в сопровождении Рюна до самого Храма. Мы ведь ещё не добрались до него, – дрожаще проговорил Пихён.

– Жук может выдержать только двоих.

Пихён в растерянности посмотрел на Тинахана. Вот только лекону тоже нечего было на это ответить. Всё, что они слышали от Кейгона за последние три месяца, не подвергалось никаким возражениям. Тем более что доставить Рюна до Храма на жуке было самым быстрым и безопасным способом. Кейгону действительно можно было не участвовать в этой части маршрута.

Охотник уже собрал свои вещи, будто знал, что никто не будет оспаривать его решение. Повесив рюкзак и меч за спину, Кейгон напоследок окинул взглядом спутников и остановился на Пихёне. Токкэби смотрел на него так, будто готов был в любой момент разрыдаться.

– Прежде чем я вас покину, я хотел бы рассказать вам одну историю. Пихён, это история охотников Китальчжо. Хочешь послушать? – коротко вздохнул Кейгон.

– Что? Да… Что это за история?

– Есть четыре птицы. Все они являются детьми одних родителей, но питаются по-разному: одна пьёт воду, вторая – кровь, третья – яд, и, наконец, четвёртая птица пьёт слёзы. Дольше всех живёт птица, которая пьёт кровь. Как вы думаете, какая из них умрёт раньше всех?

– Птица, которая пьёт яд! – торжествующе выкрикнул Тинахан, обратив на себя внимание всех членов отряда.

– Ты не прав, – покачал головой Кейгон. – Это птица, которая пьёт слёзы.

Тинахан напряг свой гребень, а Рюн едва заметно улыбнулся.

– Можно умереть, если выпить чужие слёзы? – дрожащим голосом спросил Пихён, которого покоробило от упоминания крови.

– Да, птица, которая пьёт кровь, живёт дольше всех, потому что она питается чем-то драгоценным, что никто не хочет отдавать. А разве слёзы нужны кому-то? Они сами текут из наших глаз, и никто не спешит удержать их в себе. Так что неудивительно, что вы не сможете прожить долгую жизнь, если будете питаться чем-то настолько негодным. Вот только…

– Что?

– Птица, которая пьёт слёзы, поёт самую красивую песню.

Рюн и Тинахан переглянулись, не поняв ни слова из того, что