– О чем это ты задумался? – спросила Дженни, глядя на него снизу вверх.

Десейн глубоко вздохнул.

– Можешь достать мне Джаспера?

– Ох, едва не забыла! – воскликнула она и, высвободившись из его объятий, принялась исследовать свою сумку. – Я же принесла тебе сыр и пшеничные крекеры на завтрак. Они из холодильника дяди Лоренса. Я знала, что они тебе понадобятся, потому что…

Дженни запнулась и, вытащив из сумки коричневый бумажный пакет, протянула Десейну.

– Вот они! – сказала она и, помедлив несколько мгновений, добавила: – Гил! Ты спросил о Джаспере.

– И что в этом такого?

Он взялся за пакет, но Дженни, казалось, не хотела отдавать его, крепко держась с другой стороны.

– Я не хочу обманывать тебя, – произнесла она.

– Обманывать? Но как и с какой стати?

Она сглотнула, и в глазах ее блеснули слезы.

– Вчера вечером мы дали тебе чересчур большую дозу, а потом ты еще полез в эту дурацкую пещеру. Утром было совсем плохо?

– Да, жуткое похмелье, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Я плохо помню, как это происходит с детьми, но, по мере того, как человек растет, его метаболизм приспосабливается. Когда я принимала участие в том идиотском эксперименте с ЛСД, утром у меня было сильное похмелье. – Она провела пальцем по лбу Десейна. – Бедняжка! Я была в городе утром, просто дядя Лоренс заставил меня помогать ему в клинике. Он сказал, ты в полной безопасности. Уилла тебя вовремя вытащила.

– А если бы она не успела? Что произошло бы тогда?

Дженни закрыла глаза, словно ей было больно.

– Так что? – не унимался Десейн.

– Ты не должен об этом думать.

– О чем?

– С тобой это не может произойти в любом случае. Дядя Лоренс говорит, что ты – не тот тип.

– То есть я не превращусь в такого же зомби, какого видел в кооперативе?

– Зомби? О чем ты говоришь?

Десейн рассказал о том, что накануне случайно увидел через открывшуюся дверь.

– А, эти… – Дженни отвела взгляд. – Гилберт! Ты собираешься включить это в свой доклад?

– Возможно.

– Ты не должен этого делать.

– Почему? Кто они и как здесь оказались?

– Это наши люди. И они – полезные члены общества.

– Но у них же не все дома!

– Да.

Она посмотрела на Десейна так, что ему показалось, будто ее глаза пронзают его душу.

– Но если их отсюда заберут, – продолжила она, – нам, сантарогийцам, будет плохо. Поверь мне.

– Верю.

– Я знала это.

– Им сильно не повезло, и Джаспер разрушил их личность?

– Гилберт! – воскликнула Дженни. – Это совсем не то, что ты думаешь. Джаспер – нечто совершенно замечательное. Мы называем его «горючим для интеллекта». Он способен отворить человеку глаза и слух, он выводит сознание на небывалую высоту… – Она запнулась и посмотрела на Десейна. – Впрочем, ты и сам прекрасно знаешь.

– Я видел, как все это выглядит, – отозвался он.

Десейн взглянул на пакет, который Дженни держала в руках. Что было в этом пакете? Что приготовила долина Сантарога человечеству? Дары рая или ада? Злые чары, о которых он размышлял, или же безграничная свобода чувств и ума?

– Как хорошо, что ты об этом все знаешь! – проговорила Дженни.

– Но почему вы об этом не кричите со всех крыш?

– Гил! – Она осуждающе посмотрела на него.

Неожиданно Десейн подумал о том, как бы отреагировал на все это Мейер Дэвидсон, сам Дэвидсон и его когорта – жадные до дела молодые сотрудники и проницательные сотрудники постарше.

То, что сейчас Десейн держал в руках, являлось для них абсолютным злом. Для этих людей в их странно похожих друг на друга черных костюмах, с холодными глазами, которые только и привыкли, что все взвешивать и отвергать, люди долины были врагами, их следовало победить. Десейн пришел к выводу, что для этих людей врагами были вообще все покупатели. Да, Дэвидсон и ему подобные нещадно травили друг друга, друг с другом конкурировали. Но в своем кругу они разделяли твердое убеждение, что их общим неприятелем были массы людей, существующие за пределами круга, внутри которого совершаются понятные только Дэвидсону и ему подобным финансовые операции.

Это единодушие сквозило во всем, что они говорили или делали. Их речи изобиловали тарабарщиной вроде «рефлекс-ориентированный уровень позиционирования упаковки», «пространственно-временной интервал эффективности контейнера», «предел поддува» и «порог приемлемости». Это был язык «для своих», язык военных маневров и столкновений. Они знали, на какой высоте нужно установить полку с упаковкой какой-нибудь ерунды, чтобы покупатель, не задумываясь, машинально схватил ее. Они все знали о «пространственно-временных интервалах» – о том, какой ширины должны быть контейнеры для определенных товаров. Понимали, сколько воздуха нужно поддуть в пакет, чтобы тот выглядел более выгодной покупкой. Они также были прекрасно осведомлены о том, сколько времени можно позволить на манипулирование ценой и упаковкой, прежде чем покупатель встанет в «позу отказа».

А мы – их шпионы, усмехнулся Десейн. Психологи и психиатры, а также разнообразные специалисты по «социальным наукам» являются разведывательным отделом этой армии маркетологов.

Он понимал все маневры этой огромной армии, знал обо всех предпринимаемых ею тайных операциях, позволявших держать ничего не подозревающего потребителя в полусонном состоянии, в котором тот был способен купиться на любой трюк и приобрести любую ерунду. Как бы ни вели себя командиры этой армии по отношению друг к другу, они свято чтили внутренний кодекс – ни один из них не мог предать общее дело, выболтать непосвященным планы их совместных военных действий.

Никогда еще Десейн не думал о маркетологах в таком ключе. Размышляя о грубовато-наивной честности, с которой писали свои рекламные объявления сантарогийцы, Десейн мял в руках принесенный Дженни бумажный пакет.

Так что же все-таки делает с ним этот Джаспер? Он отвернулся от Дженни, чтобы скрыть волну ярости, поднимавшуюся в нем. Надо же! Представить такое! Армии!

Нет, в долине Сантарога от Джаспера не спрятаться. Да и задачи его расследования этого не предполагают.

Я обязан внедриться в их сознание, напомнил себе Десейн. Должен жить их жизнью, думать их мыслями.

Теперь он видел ситуацию так, как видели ее Дженни и все сантарогийцы.

Они вели нечто вроде партизанской войны. Их способ существования был неприемлем для чужаков, живущих за пределами долины. Сама же Сантарога представляла немалую угрозу для олигархов, правящих в мире денег, и единственным спасением для сантарогийцев были изоляция и тайна.