другими проблемами, как у его дома его уже ждал сотрудник аппарата с роскошным букетом алых роз. Или может это произошло уже без его просьб. В бытовой жизни Романов был очень предсказуем, поскольку обладал консервативным характером.

Ожидавшая его Маша благосклонно приняла цветы и отправила мыть руки перед обедом.

Она так и не вернулась обратно в Лондон после новогоднего турне в Россию.

— Не подлежало жене находится от мужа в другой стране, — процитировала она откуда-то цитату. И, засмеявшись, добавила, — я и так ехала к тебе навсегда. Ты что, думаешь, меня отпустили в Москву? Руководитель отдела отказал совершенно. И я уволилась.

Она счастливо засмеялась, как женщина, у которой появилась цель в личной жизни.

Романов наивно полагал, что она будет выполнять роль домохозяйки. Президенту страны не приходилось задумываться о хлебе насущном.

Маша немедленно оспорила его предложение, собираясь выбрать любимую работу. Они слегка поругались в первый раз.

И, естественно, он победил. Ну, как же, мужчина, президент страны… Тут даже говорить не о чем.

— Я, — сказал он солидно, подразумевая, что спорить дальше бесполезно, — никогда не понимал, когда жена сидит дома, не работая и не нося никакой пользы в развитие страны. Конечно же, Машенька, работай. И там, где тебе интересно. Слава Богу, задумываться о деньгах нам не приходится.

И теперь Мария Романова (они, разумеется, стали мужем и женой сначала перед Богом, а потом перед государством) работала в институте всеобщей истории РАН. Как-то не догадался Дмитрий Сергеевич хоть раз спросить до свадьбы дражайшую половину о наличии образования и профессии, хотя хотел как-то.

А Мария Ивановна тоже окончила истфак, только в Англии и имела степени доктора наук. Правда, на западный манер, а потому в России приравниваемой не выше кандидата наук, но тем не менее.

Он домыл руки, закончил размышлять об их семейном прошлом и отправился в столовую обедать.

Салат, жаркое с картофелем, чай — Маша так и не смогла вернуться к трапезам своих предков, и потому первое в ее обедах присутствовало очень редко.

— Как всегда, прекрасно, — одобрил он ее обед.

А она сидела и смотрела на него, притихшая и какая-то озаренная внутренним светом.

Дмитрий Сергеевич поговорил еще о каких-то пустяках и замолчал, не до конца понимая, почему она такая изменившаяся.

То есть не то, что не понял, когда тебе за сорок, то думать начинаешь головой, а не гормонами. Но он боялся спугнуть свое счастье.

— Дима, — она счастливо улыбнулась. — Я была в больнице и тесты показали, что я беременна. Ты как на это посмотришь?

— Я посмотрю очень хорошо, — серьезно ответил Дмитрий Сергеевич, но не удержался и широко улыбнулся. — Девочка моя, как я рад за нас тобой!

И он осторожно, но крепко обнял ее, забыв о чае и даже о президентской демографической программе.

Глава 34

Боль, чем через год, в октябре 2053 года ЕЭС вновь предложил России восстановить отношения с Грузией и укрепить экономические страны с западными соседями.

Романов взял листочек с предложениями за один угол и посмотрел на свет, словно там могла быть еще какая-то тайнопись.

Отложил листочек в сторону. Взял другой, уже лежавший перед ним, с данными экономического развития страны за последние три месяца.

Напротив него сидели Ларионов и Каргузов — два человека, отвечающих в правительстве за внешнюю политику.

— Наплевать и забыть, — пробурчал Каргузов.

— Ответить и позлобствовать, — внес свое предложение Ларионов.

За последние месяцы они неоднократно встречались таким образом. Иногда их круг расширялся за счет министров силового или экономического блока. Иногда вопросы рассматривались в рамках СБ РФ. Но в основном вопросы внешней политики решались собраниями на троих.

И в основном их взгляды совпадали. Романов не мешал главе правительству и министру иностранных дел злорадствовать по мелочам, холодно отвечая или помалкивая на предложения западноевропейских стран и требования США. Сам он в основном занимался вопросами внутренними. Экономика, социальная сфера, демография, меньше оборона — вот круг проблем, которые он рассматривал особенно тщательно.

Лето 2053 года оказалось не очень щедрым на урожай, но и неурожайным его назвать было трудно. Деньги и внимание, вложенные государством, понемногу стали возвращаться обратно. Романов, не отвечая на реплики собеседников, внимательно посмотрел на цифры деятельности сельского хозяйства.

В этом году зерна получено больше ста миллионов тонн. И это при том, что в начале века семьдесят миллионов тонн считались явлением выдающимся. В последние годы урожай подходил к девяноста, но чтобы сто!

Неплохой получился урожай овощей, а вот урожай картофеля был даже повышенным. И расширенные площади позволили собрать его столько, что рука так и тянулась к извечному источнику решения всех проблем — затылку, с вопросом — куда это девать?

Вслед за растениеводством подтянулось и животноводство, в кои-то времена с изобилием снабжая города.

В общем-то, радоваться было еще нечего — по подсчетам статистиков, один работоспособный житель российской деревни кормил девятерых жителей страны. А на Западе эта цифра доходила до двадцати — двадцати пяти. Ну, там, конечно, цифры были другие, но все-таки. Есть еще куда смотреть и за кем спешить.

Романов в пессимизм не впадал, как, впрочем, и излишне не радовался. Работа идет, и отдача от этой работы тоже выходит. Надо просто еще больше работать, помогать деревне, а уж она обратно воротит с лихвой.

Дмитрий Сергеевич оторвался от листка, оглядел министров:

— Помечтали, порезвились? Тогда за работу.

Ларионов удивился:

— А разве мы?..

— Ваши мстительные рефлексы я попрошу оставить за пределами Кремля. Развивающаяся экономика требует расширения внешних рынков сбыта. Посмотрите, насколько вырос объем продукции сельского хозяйства. А, Алексей Антонович, процентов на тридцать?

Ларионов замолчал, подсчитывая в уме.

— И больше будет, — согласился он.

— Я, надеюсь, Алексей Антонович, твои статистики подсчитали, насколько у нас запасы превосходят потребности. Сколько мы можем продать.

Ларионов явно попал как кур во щип.

— Я, э, дам такое задание, — быстро сказал он.

По лицу Романова пробежало легкое подобие улыбки. Ларионов ее уловил и в свою очередь покраснел. Премьер откровенно прокололся. Уж такой-то материал у него должен быть у него в аппарате всегда.

— Ну-ну, — успокоил его Романов. — Мы здесь не на занятиях в университете. Я попрошу, Алексей Антонович, определить наши потребности, заложить некоторую часть в стратегические резервы на предмет всяких гадостей — непогода на будущий год, сложная внешняя политика, помощь кому-нибудь