— Когда именно?

— Понимаете, я звонил Баулину…

— Какого числа?

— Дайте вспомнить… — Николай Ионович потер лоб. — Это было четвертого… Нет, третьего июля.

— Точно третьего?

— Точно. У меня в гостях находился приятель из Тирасполя. Мы вышли вечером прогуляться по городу… Понимаете, никак не могу поставить телефон… Так вот, в тот день я и звонил в Березки, профессору домой, с междугородного переговорного пункта. Правда, было уже поздно…

«Все верно, — отметил про себя Чикуров. — Именно третьего июля, когда мы осматривали особняк Баулина, раздался звонок из Кишинева. Телефонистка запомнила: высокий, с усами…»

А Чебан продолжал:

— Меня удивило, что ответил не Баулин, а следователь. Я растерялся и положил трубку. Но у самого из головы не идет, почему у Евгения Тимуровича представители органов?..

— По какому поводу вы звонили Баулину?

Этот вопрос следователя явно вверг Чебана в замешательство.

— Понимаете, — после некоторого молчания ответил он, — Евгений Тимурович странно повел себя… Я прямо не знал, что и подумать. Может, обиделся на меня? Но я ведь от всей души… И потом, мы с женой не дураки, понимаем… Никому, естественно, ни слова…

Хозяин тяжело вздохнул, вытирая платком потное лицо.

— Николай Ионович, — сказал Чикуров, — я ничего не понимаю. Поясните, пожалуйста, о чем идет речь… О какой обиде Баулина вы говорите?

— Я и сам не понимаю, — развел руками Чебан. — Вдруг приходит одна посылка от Евгения Тимуровича, вторая, третья…

— Посылки с чем?

— С книгами. Видите ли, моя жена работает в районном обществе книголюбов, имеет возможность приобретать редкие издания… Я послал Баулину книги — из подписных изданий и несколько детективов. Так сказать, в знак благодарности… Не буду же я дарить ему французский коньяк! Я знал, что он ярый противник спиртного… И вот мы с женой до сих пор не можем разгадать, что хотел сказать этим Баулин, вернув книги?

«Слава богу, проясняется», — подумал Игорь Андреевич и спросил:

— Много книг вы презентовали профессору?

— Дайте вспомнить, — сказал хозяин. — Три сборника иностранных детективов, собрание сочинений Мопассана, «Порт–Артур», — загибал пальцы Чебан. — В общем, что–то около двадцати пяти штук.

— На какую сумму?

— Не считал. Все же не какой–то там хрусталь или серебряные ложки, а книги! Духовная пища!

— Картины тоже духовная пища, — закинул удочку следователь.

— При чем тут картины? — вскинул брови Чебан, от чего смешно встопорщились и усы. — Никаких картин я не посылал. Только книги!

— И они стоят денег, — заметил Чикуров, которому не давала покоя икона, изъятая Дагуровой у Анны Степановны Шатохиной в Ростове. — А насчет картин я так… К слову пришлось… Скажите, Николай Ионович, Баулин сам просил вас достать те издания?..

— Ни боже мой! — категорически заявил Чебан. — Даже не заикался! Инициатива полностью наша — моя и жены… Просто мы подумали, чем бы отблагодарить профессора? Такому, как он, по нашему мнению, книги — лучший подарок… Видать, не угодили, — вздохнул хозяин и покачал головой. — Это же надо, поехал в Сафроново, там упаковал в ящики…

— Как вы сказали? В Сафроново? — переспросил следователь.

— Посылки он слал не из Березок, а из райцентра, — объяснил Чебан. — Не поленился…. Наверное, чтобы скорее дошли…

«Странно, — подумал Чикуров, — ведь из Березок было бы проще».

— А писем он вам не писал?

— В том–то и дело! Хоть бы какую писульку, открыточку, почему возвращает… Вот я и решился к нему позвонить…

Чикуров вернулся к вопросу, как сумел Чебан так быстро получить место в клинике. По словам хозяина, Флеров был в очень хороших отношениях с Баулиным. Профессор, узнав, что Чебан находится в тяжелом состоянии, тут же госпитализировал его. О взятке даже и речи не было. С Орловой Чебан вообще не имел никаких дел и разговоров.

Игорь Андреевич стал писать протокол допроса. Хозяин вышел на кухню и вернулся с запотевшей бутылкой минеральной воды. Из холодильника. Это было очень кстати — духота в комнате стояла нестерпимая.

Когда со всеми формальностями было покончено, Чебан спросил:

— Так кто же стрелял в Баулина?

— А вам откуда известно об этом? — вопросом на вопрос ответил Чикуров.

— Вчера пришло письмо от Флерова. — Хозяин грустно улыбнулся. — Так кто же? И за что?

Игорь Андреевич развел руками.

В Кишиневе он провел полтора суток. Навел справки о Чебане. Николая Ионовича характеризовали положительно. Так что его показаниям можно было верить.

Успел побывать Игорь Андреевич и на рынке, где глаза разбегались от обилия и красоты плодов щедрой молдавской земли. Правда, изобилие это не очень–то сказывалось на ценах. Конечно, не такие, как в Москве, но все же…

Вылетел обратно Чикуров поздно вечером. В самолете ему всегда хорошо думалось. Вот и теперь, сидя у круглого окошечка, за которым холодело густо–синее бездонное небо, он подводил итоги тому, что удалось установить.

Игорь Андреевич все больше склонялся к версии, выдвинутой Дагуровой, что покушение на профессора могло быть связано с получением взяток от больных. И одним из главных действующих лиц в этой драме являлась Орлова. Два факта вымогательства денег за предоставление места в клинике можно считать доказанными — в случаях с Бульбой и Шатохиным.

Кто же был основным — профессор или главная медсестра? Может быть, сам главврач оставался в тени, а Орлова посредничала, получая определенную долю? Вариант вполне возможный. Но не исключено, что Баулин не знал о махинациях Орловой, и, когда Рогожина открыла ему глаза на неблаговидные действия главной медсестры, профессор действительно пригрозил, что уволит ее из клиники? И… Может, Орлова стреляла в Баулина, боясь, что он разоблачит ее?

Мальчики–рыбаки показали, что раненого профессора тащил по земле человек в светлом костюме. И уехал на красных «Жигулях». Азу Даниловну не раз видели в белом брючном костюме, «Жигули» же у нее были тоже красного цвета. И алиби у Орловой нет…

«Да, — подумал Чикуров, — она реальный претендент».

Правда, возникало несколько вопросов. Откуда у главной медсестры были полномочия распоряжаться местами в клинике?

Ну что ж, порой любовница имеет больше власти над ответственным товарищем, чем вышестоящие инстанции. С подобными случаями Чикуров сталкивался в своей практике не раз.

Теперь о том, почему Баулин возвратил подношения Шатохиной и Чебану… Если профессор действовал заодно с Орловой, то, выходит, он кого–то или чего–то испугался. Ну а если в вымогательстве взяток он не участвовал, то скорее всего решил покрыть грех Азы Даниловны. Или же испугался — а вдруг вскроется…

Ему вспомнилось, как вел себя Баулин последние месяцы. Переживал, рефлексировал, был подавлен и нервозен. Явно не в ладах с совестью.

Поезд пришел в столицу с опозданием — до конца рабочего дня оставалось сорок минут.