— Как её пульс?

— Сто пять.

— Давление?

— Сто тридцать.

Мне хочется ругаться, но я стискиваю зубы и делаю своё дело.

Девушка попала под серьёзный удар.

Если кратко, то после нападения селтов на самом корабле произошёл взрыв, и осколками ранило соуту сильнее всех остальных. Ей раздробило кость правой ноги. Ногу хирургам сохранить не удалось, будет протез.

Но не это так страшно, как остальное.

Осколки повредили её репродуктивную систему. Мне приходится удалять важные женские органы. Она больше не сможет иметь детей. Хоть матку и яичники я заменяю на новые, её яйцеклетки отныне будут пустыми. Конечно, можно жить и так. Современная медицина имеет хорошую гормональную программу для женщин любых рас.

У меня вон дракон остался без возможности иметь детей, и я сделаю всё от меня зависящее и даже больше, чтобы он не страдал. Быть может, возьмём малыша на усыновление…

Зашивать предоставляю ассистенту, а сама перехожу к ещё одной ране.

Ранение в грудной отдел.

Кровь. Разорванные мышцы. Тампоны. Расширитель. Тампоны. Зажим. Осторожно удаляю мелкие осколки. А дальше осколочное отверстие ведёт...

Бог мой… Оно ведёт к седьмому позвонку.

Седьмой позвонок – это нечто вроде «вехи». Он не такой как все. Он особенный. Сердце иннервируется через область седьмого шейного позвонка, если говорить более понятно, то мозг управляет работой сердца через нервы, проходящие в этой области.

Я чувствую, как моё сердце совершает кульбит и падает вниз.

Медленно выпрямляюсь и говорю всем присутствующим:

— Задет седьмой позвонок.

Соуты склоняются над раной. Качают головой и в один голос произносят:

— Это очень плохо.

Плохо?

— Это безнадёжно, — произношу упавшим голосом.

Несколько часов бесполезной, абсолютно бессмысленной операции, чтобы в самом её конце осознать своё поражение.

— Ей ничего не поможет, — тяжело вздыхает доктор Хейс.

Я смотрю на свои руки в перчатках и крови. Тонкие руки, но сильные. У меня хорошие просто идеальные для хирурга руки. И мои руки сотни, тысячи раз оперировали – резали и сшивали тела людей, соутов и кассов. Руки меня никогда не подводили, они творили чудеса, выигрывали схватку даже в самых безнадёжных случаях. Сейчас мои руки не могут ничего сделать – они бессильны в данном положении.

Никто не может помочь в этом случае. Никто. Ни один хирург, какой бы расы он ни был. Ни один аппарат. И даже наниты, которые способны регенерировать любые раны. Любые. Кроме этой.

Они уже работают в её теле, но данный вид травмы фатален.

Оперировать соуту бессмысленно.

— Доктор Мэй, неужели для неё это конец? — спрашивает доктор Равк.

— Продолжать операцию бессмысленно. Осколок даже удалять нельзя – это ускорит конец, — говорит за меня доктор Хейс.

Несколько мгновений я смотрю на молодую и красивую женщину, которую где-то далеко ждут её муж и дети. А она приговорена к смерти благодаря проклятым ящерам – селтам.

Я снова склоняюсь над операционной капсулой. Ставлю бинокуляры на режим мощнее и всматриваюсь в положение осколка.

Нет. Ты не умрёшь, девочка. Не пришёл ещё твой день и час. Ты обязательно снова увидишь своих детей и супруга.

В висках стучит. Я всем своим существом ощущаю, как тикает где-то в незримом небытии время – тик-так, тик-так… и оно уносит драгоценные секунды на возможное спасение…

Безнадёжная ситуация. Бессмысленно что-то делать дальше. А что если попытаться? Что я теряю?

— Готовим её к ламинэктомии. И быстро! — командую я.

Соуты на миг смотрят на меня в полном шоке. И я их понимаю. Ламинэктомия – это крайне сложная хирургическая процедура. С её помощью удаляется часть позвонка, называемую пластинкой, которая является крышей спинномозгового канала. Повторюсь, это очень серьёзная операция на позвоночнике.

— Вы уверены? Ламинэктомия может привести в лучшем случае к постламинэктомическому синдрому, либо параличу. Вряд ли она оценит ваш жест. Уж лучше смерть, доктор Мэй.

— Если оставить всё как есть, то её в любом случае ждёт тотальный паралич. Максимум четыре часа жизни. Времени рассуждать нет, — говорю жёстко. — И давайте надеяться на лучшее.

Соуты переглядываются и кивают.

— Хорошо, док. Делаем.

— Нужно устроить её на правый бок…

В моей практике это самая сложная операция. Шансы здесь даже не пятьдесят на пятьдесят, а двадцать на восемьдесят.

По завершении основного процесса операции, удаляю осколок и два позвонка скрепляю между собой специальной пластиной. Дополнительно приходится производить трансплантацию костной ткани, взятой у пациентки из подвздовшной кости. Благодаря произведённой фиксации позвонков, они хоть и будут обездвижены, каких-либо существенных ограничений подвижности соута, не испытает.

Данную операцию провожу за три часа.

Потом мы занимаемся её ногой.

Когда отправляем её в восстанавливающую капсулу, делаем диагностику с прогнозом.

Результаты радуют. Она будет жить. И не будет никакого паралича.

Но мы так устали и перестрессовали, что радоваться успеху не осталось сил, ни одной капли.

Когда выхожу из операционной, ощущаю себя так, будто это не соута, а я побывала на операционном столе и это меня кромсали, резали, сшивали.

— Доктор Мэй, адмирал уже места себе не находит! — встречают меня драконы с обеспокоенными улыбками.

Я хочу сказать им что-то, но понимаю, что сознание вдруг путается, я потеряла мысль… А потом я потеряла и само сознание.

⅏

⸎ РИКАРД ⸎

Я смотрю на свою любимую женщину, на свою пару в восстанавливающей капсуле и в резком освещении она кажется мне белее свежевыпавшего снега.

Арианна Мэй, тридцати шести земных лет, своенравная, но ответственная, изящная, красивая, с тренированным, но мягким и нежным телом, полная желания жить и помогать – спасать даже тех, кому было суждено умереть. Нереальная женщина. Она словно оживший мираж. И она моя. Вся моя от темноволосой макушки до кончиков своих прекрасных пальцев.

Ещё совсем недавно я считал, что мне придёт конец. Конец дыхания, биения сердца, восторга, сожалений, надежд, сомнений, роста и движения вперёд. Арианна спасла меня.

Теперь она всегда со мной, всегда во мне, под кожей, в крови, в сердце и мыслях, и ничто этого изменит.

Я её люблю. Сильно, бесконечно... Но любовь — не то слово. Слишком узкое, неполное оно, как молекула в океане, как травинка среди зелени всей планеты. Мои чувства гораздо больше...