тактика оказалась ошибочной, от нее пришлось отказаться, а все, что было с ней связано, рассматривать как помеху для операций и отбросить. Прямые атаки должны были быть прекращены; должна была быть принята осадная тактика; должна была быть изменена диспозиция войск, перераспределены магазины и боеприпасы, и, конечно же, должны были быть изменены некоторые методы и операции. То, что делалось раньше, должно было решительно, определенно и ясно рассматриваться как ошибка, чтобы устранить все препятствия для развития новой стратегии и тактики, для развития операций, которые теперь должны были проводиться по совершенно новым направлениям. Как мы знаем, новая стратегия и тактика завершилась полной победой, хотя для ее достижения потребовалось гораздо больше времени, чем предполагалось.

Я думаю, что эта аналогия может служить иллюстрацией того положения, в котором оказалась наша революция при решении социалистических проблем экономического развития. В этой связи очень отчетливо выделяются два периода. Первый - период примерно с начала 1918 года до весны 1921 года; второй - период с весны 1921 года до настоящего времени.

На этом длительном, затянувшемся втором этапе осады тактика большевиков, как утверждал впоследствии Ленин, хотя и несколько осторожно, должна опираться на принцип и практику кооперации: весь крестьянский класс должен быть организован в кооперативные общества как средство постепенного насаждения социализма в деревнях, утверждал он. Теперь это было возможно, так как средства производства находились в руках рабочего государства, и большевистские кооперативы не попали бы в грязную трясину идеализма, кумовства и капитализма, которая скомпрометировала старые кооперативные сети в России, где доминировали эсеры. Это, однако, относилось к долгосрочному будущему ("В лучшем случае мы сможем достичь этого через одно-два десятилетия", - предсказывал он), и, в любом случае, написанная (или, скорее, продиктованная) в начале января 1923 года, статья "О кооперации" была одной из последних статей, которую Ленин закончил, прежде чем болезнь полностью парализовала его, и статья была быстро забыта в Советской России.

Кроме того, в 1921 году насущными задачами на ближайшее будущее были сдерживание внутриполитической оппозиции (о чем говорилось выше) и сворачивание последних военных фронтов гражданских войн, о которых пойдет речь в этой главе.

 

Дальневосточные угасающие угли

К тому времени, когда в октябре-ноябре 1920 года войска Врангеля были оттеснены в Крым, Красная армия располагала достаточным количеством людей и ресурсов, чтобы одновременно и без лишних усилий справиться с одним из его бывших подчиненных, атаманом Семеновым, на другом конце страны, в Забайкалье. В начале года, в феврале 1920 года, когда ВСЮР еще не была ликвидирована, а поляки явно готовились к наступлению, "Ни шагу на восток" было принято в качестве приказа Красной армии в Сибири, когда она дошла до Иркутска, так как на западе требовались все имеющиеся силы. Так, 2 февраля 1920 года Политбюро объявило себя "безусловно против размещения военных и других сил за пределами Иркутска" и посчитало "безусловным долгом" И.Н. Смирнов, главный военный комиссар 5-й Красной армии, "напрячь все силы, чтобы как можно быстрее доставить в [Европейскую Россию] максимальное количество сибирских войск, паровозов и железнодорожных вагонов". 9 Кроме того, советское правительство опасалось столкновения со все еще значительными японскими силами, которые были развернуты вдоль Транссибирской и Китайско-Восточной железных дорог. Поэтому 15 января 1920 года Восточный фронт был расформирован, и после вступления в Иркутск в начале марта 1920 года красные войска не продвигались дальше озера Байкал. Тем временем, чтобы стать буфером между новой советской границей к востоку от Иркутска и интервентами, 6 апреля 1920 года на "съезде тружеников" в Благовещенске была провозглашена номинально независимая Дальневосточная республика (ДВР). У нее было коалиционное правительство, в состав администрации входили эсеры и меньшевики, имелись свои вооруженные силы - Народно-революционная армия, но самоуправление было химерой: ДРВ всегда и полностью контролировалась Москвой через Дальневосточное бюро большевиков (Дальбюро), возглавляемое А.М. Краснощековым (он же был первым премьер-министром ДВР), как и его армия, в которую были включены войска из расформированного Восточного фронта Красной Армии, и которой первоначально командовал Г.Х. Эйхе, бывший командующий Красной Армией. Эйхе, бывший командующий 5-й Красной армией. Тем не менее, "независимость" ФЭР была полезной фикцией, которая соответствовала климату того времени, поскольку союзники также стремились умыть руки от своих бывших, но теперь неудобных (поскольку они потерпели неудачу) белых протеже, и шли, хотя и с трудом, к нормализации отношений с этим странным новым режимом в Москве. Даже японцы, хотя и после долгих переговоров, подписали мирный договор с ФЕОР (Гонготское соглашение, 15 июля 1920 года), хотя на тот момент Токио отказался признать претензии ФЕОР на суверенитет над Приморским краем и его главным городом, Владивостоком. Кроме того, ФЭР так и не добилась международного признания. Тем не менее, она вела торговлю с внешним миром и направила делегацию с высокой репутацией (хотя и неаккредитованную) на Вашингтонскую конференцию в ноябре 1921 года, которая стремилась прояснить тихоокеанские и военно-морские вопросы, не решенные Парижской мирной конференцией (и в которых были особенно заинтересованы Соединенные Штаты).

С момента своего создания Народно-революционная армия ФЭР, насчитывавшая поначалу около 20 000 человек - довольно много для этого малонаселенного региона, - получила стратегическую задачу очистить территорию, на которую претендовала ФЭР (по сути, все части бывшей Российской империи к востоку от озера Байкал), от сил японской интервенции и послеколчаковских, белых формирований, которые еще оставались там. С японцами по-прежнему придется в "детских перчатках", поскольку, хотя они отступили из Забайкалья и большей части Амура, их хватка на Тихоокеанском побережье фактически усилилась после эвакуации оттуда других союзных контингентов, включая американцев. Лишившись поддержки своих японских спонсоров, Дальневосточная (Белая) армия атамана Семенова, базировавшаяся в Чите, была теперь крайне уязвима. В конце концов, мало кто из местного населения, терпевшего два года варварского правления Семенова, мог броситься на защиту этого монстра. И хотя в марте 1920 года был взят Верхнеудинск, тем самым очистив западное Забайкалье от войск Семенова, две последующие попытки П-РА изгнать его с востока края в начале лета 1920 года закончились неудачей. Но после заключения Гонготского соглашения и последующего ухода японцев из обширного Приамурья 22 октября 1920 года атаманские войска были легко выбиты из Читы. После этого они бежали через границу в Маньчжурию, а затем по СЭВ в Приморский край и под прикрытием японцев вернулись обратно. В то же самое время, когда на крайнем юге Европейской России Врангель отступал к крымским портам перед их эвакуацией, японцы отступили от Хабаровска, позволив П-РА захватить этот очень важный город, штаб-квартиру Уссурийского казачьего войска, который в прежние годы был центром печально известного жестокого белого военачальства под руководством атамана