— Они бы так и сделали. Если они поймают меня… — она снова замолкает и отводит взгляд. — Если Сет не сможет убедить их сохранить мне жизнь, они убьют меня, как только я вернусь туда.

— Сет? Кто такой Сет?

Она сглатывает. Ее лицо теряет весь свой цвет. — Он… Он пастор. Он также тот мужчина, за которого я должна была выйти замуж.

Она должна была выйти за него замуж?

Все это должно быть кучей лошадиного дерьма. Так и должно быть, и все же, услышав, что она должна была выйти замуж за другого мужчину, за одного из психов в том месте, зверь внутри меня начинает царапать мою грудь. Одержимость ревет во мне, и мне приходится вжимать ноги в цементный пол, чтобы не зарыться в ее тугую киску и не заявить, что она моя прямо тут.

Ей восемнадцать. Она бы вышла замуж за мужчину, который, вероятно, хотел домохозяйку пятидесятых годов, женщину, которая кланялась бы, боялась и танцевала по команде.

Лицо моего отца мелькает перед моими глазами, и я проглатываю рычание.

— Это из-за него ты ушла? — спрашиваю я. — Ты сбежала до того, как оказалась в постели этого засранца?

— …Да.

Я не упустил из виду ее колебания. В том, что она ушла, есть нечто большее, чем нежелание оказаться в вынужденном браке.

Каждый ответ, который она дает, вызывает только больше вопросов.

— Когда ты сбежала, как ты узнала, куда идти? Как ты устроилась на работу? Оплачивала счета? Нашла место для жизни?

Ее плечи опускаются. — Пожалуйста, развяжи меня. — Я могу сказать, что у нее болят руки, но у меня также есть чувство, что она тянет время.

— Нет. Отвечай на вопросы.

Ее губы сжимаются вместе. Ее взгляд опускается в пол. На ее челюсти работает мускул. Очевидно, эти вопросы задели за живое.

Я шагаю к ней. — Ты забываешь, что у меня все еще есть нож? Я могу порезать тебя.

Она качает головой, ее глаза широко раскрыты и полны страха.

Я отступаю назад и жду.

Немного расслабившись, она снова фокусирует свой взгляд на моей груди. — У меня был друг в Колонии. Она единственная, кто когда-либо выходила, не будучи пойманной, кроме меня. Ее сестра работала в почтовом отделении. Через несколько месяцев после побега она прислала мне письмо. Оно прошло через ее сестру, чтобы убедиться, что охранники не заполучили его. Она сказала мне, что у нее была работа в агентстве нянь здесь, в Вегасе. Сказала, что устроит меня туда на работу, когда я выйду. Она прислала мне деньги на проезд в автобусе в письме. — Она снова облизывает губы. — Когда я позвонила в агентство нянь по телефону Сэм, я искала ее. Это было последнее известное мне место, где она работала до того, как исчезла.

— Исчезла?

— Да. Когда я приехала в Вегас, я ожидала найти ее в этом агентстве, но она уволилась. С тех пор я так и не смогла ее найти.

Я зажимаю переносицу, пытаясь переварить все это. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но есть также много вещей, которые имеют смысл в Эмме, чего не было раньше.

Если она родилась в ордене и ей не разрешали узнавать о внешнем мире, это объясняло, почему она не знала, кто я такой, когда увидела меня. Это объясняло, как она не знала, с кем связалась, когда украла эти чаевые, хотя все в Вегасе знают, что мы владеем Логовом Дьявола.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сохранить свой скептицизм, напомнить себе, что она, возможно, врет своей гребаной задницей.

Мои мысли цепляются за эту историю о ее подруге. Кем бы она ни была, она может оказаться полезной. По крайней мере, она могла бы подтвердить рассказ Эммы. Историю, которую, как я чувствую, будет нелегко доказать.

— Как зовут эту подругу?

Эмма открывает рот, а затем закрывает его. Наступает долгая пауза, и я вижу, как на ее лице происходит битва, в которой она сражается, прежде чем ее взгляд снова опускается. Она боится, что я найду ее подругу? Что я причиню ей боль?

Ее плечи опускаются, как будто она поняла, что удержание имени только ухудшит ее положение. Она бормочет имя, но слишком тихо, чтобы я мог его разобрать.

— Я тебя не слышу.

— Сара. Это Сара.

— Сара, и?

— Карпентер.

Мне не нужно видеть Рэта, чтобы знать, что он уже ищет ее имя.

Так много вещей в Эмме начинают обретать смысл, и все же есть еще один вопрос, на который она должна ответить.

Как, черт возьми, бывший член связан с этим денежным ублюдком с оружием?

Я сцепляю руки за спиной. — А Адамсон?

Она снова закатывает глаза. — Я же сказала тебе, я не знаю, кто это.

Черт. Я надеялся, что, если бы она сломалась настолько, чтобы выложить все по этому поводу, она бы рассказала мне о нем. Либо он — большая тайна, чем Колония, и ничто не заставит ее говорить о нем, либо она действительно понятия не имеет, кто он такой, черт возьми.

Что поднимает совершенно другой набор вопросов. А именно, если она его не знает, какого хрена он делает с ее фотографией и ее именем?

Подавив потребность поверить ей, я подкрадываюсь к ней. Она напрягается. Я хватаю ее сзади за шею, притягивая ближе.

— Если ты лжешь мне, — медленно рычу я. — Если хоть одно слово, сказанное тобой мне сегодня, окажется ложью, я вернусь сюда, всажу пулю тебе в череп и отправлю твою голову обратно Сету в коробке. Ты меня поняла?

Еще раз ее лицо становится белым как полотно. Она сглатывает.

— Я не лгу, — дрожащим голосом произносит она. — Я не лгу.

Я грубо отпускаю ее и касаюсь рукой ее щеки.

Затем я подхожу к двери и открываю ее.

— Спайдер, развяжи меня! Пожалуйста!

— Нет.

— Ты, пожалуйста… Я говорю тебе, пр…!

Я выхожу из комнаты и хлопаю дверью.